Алые паруса читать: Алые паруса — Александр Грин, читать повесть онлайн
Алые паруса — краткое содержание по главам
Глава I. Предсказание
10 лет Лонгрен из Каперны, маленькой приморской деревушке, служил на бриге «Орион». Овдовев, он оставляет службу: после смерти жены у него осталась маленькая дочка, за которой некому присматривать, и кроме того, у семьи совсем не осталось денег. Последняя фамильная ценность, обручальное кольцо, забирает жизнь Мери, любимой жены Лонгрена: женщина заболела воспалением легких, когда относила закладывать кольцо в ближайший город, Лисе. Первое время за дочерью Лонгрена, маленькой Ассоль приглядывает соседка.
Лонгрену становится известно, что незадолго до смерти его покойная жена обращалась за помощью к хозяину трактира Меннерсу, но тот в обмен на деньги предложил ей сожительствовать с ним. Мери отказалась, и все же отправилась в Лисе закладывать кольцо. Имя Меннерса навсегда связалось для Лонгрена со смертью любимой жены.
Моряк живет в Каперне отшельником и зарабатывает продажей игрушечных лодок и кораблей из дерева.
Спустя несколько дней, когда Меннерс оказывается практически при смерти, лодку встречает пароход: злобный и обессилевший трактирщик успевает рассказать о том, как равнодушно глядел на него с берега Лонгрен. Поверив трактирщику, Каперна отвергает и без того нелюдимого и мрачного старого моряка, а заодно и его дочку. Дети побаиваются Ассоль, и вскоре она остается совсем одна.
«Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом»
Эгль
Счастливая Ассоль возвращается домой и рассказывает отцу предсказание Эгля.
Глава II. Грэй
Артур Грэй, наследник древнего рода, растет в фамильном замке в полном достатке. Однако он не вписывается в рамки строгих аристократов: от природы он – истинный романтик, бросающий вызов устоям и традициям. Его манит новое, а мир представляется полным невероятных открытий. Каждое мгновение для юного Артура несет в себе вызов: будь то запретная бочка древнего вина в погребе или испытания обжегшейся служанки на кухне. Все нужно пробовать и исследовать самому.
Более всего Артура Грэя манит картина с изображением корабля. Его внимание приковано к ней снова и снова: так он решает, что станет капитаном. Необъятное море становится для мальчика символом безграничной свободы, той, которая живет и в его душе.
Он устраивается на бриг «Ансельм» под начало строгого капитана Гопа. Встретив юнца-аристократа, тот не ждет от него особенных успехов и поручает самую тяжелую работу: Гоп ждет, когда же мальчишка сдастся и попросится домой. Он мечтает, как снисходительно отправит его домой, к матушке, но этому не дано сбыться: Артур терпит все, а однажды производит впечатление на Гопа, мастерски завязав канат. Капитан принимает юнгу в ученики.
Грей схватывает все налету, и когда он добивается успехов, приезжает навестить мать: он застает женщину за молитвой о нем; за годы она постарела и изменилась. Отец его умер. Для матери Артур остается тем же мальчиком, и все его лодки и корабли, и даже огромное море для одинокой женщины – не более, чем игрушки.
Он покупает собственный корабль, «Секрет», «трехмачтовый галеон в двести шестьдесят тонн». Пару раз в год он продолжает навещать мать. Четыре года спустя после начала самостоятельного плавания, судьба приводит его в Лисе.
Глава III.
Рассвет
РассветЗакончив продажу товаров, Грэй еще на 12 дней задерживается в городе, и постепенно начинает скучать. Однажды он берет одного из матросов, Летику, и отправляется с ним на ночную рыбалку. К утру его утомляет и это, Грэй отправляется на прогулку и почти у берега, в траве, видит спящую Ассоль. Место, время и ее слияние с пейзажем глубоко поражает его:
«Быть может, при других обстоятельствах эта девушка была бы замечена им только глазами, но тут он иначе увидел ее. Все стронулось, все усмехнулось в нем»
Матрос разделяет его впечатление. Сам не понимая, почему, Грэй надевает Ассоль на мизинец родовое кольцо и покидает ее. Вмести с Летика они заходят в трактир Меннерса, и невзначай Грэй интересуется девушкой. Презрительно вкратце рассказав приезжему капитану о «Корабельной Ассоль», Хин Меннерс называет ее полоумной. За девушку вступается угольщик Филипп: он давно знает Ассоль, и признает, что она, хотя и необычная, вполне здорова. Она говорит, как большая
, — так отзывается о ней Филипп.
Слыша все это, Грэй полон странного предчувствия.
Глава IV. Накануне
Ассоль возвращается домой из Лисе: в этот раз ей не удалось продать игрушек. Она рассказывает отцу, что лавочник отказал ей, поскольку продать удалось на меньшую сумму, чем он им заплатил. В других лавках, куда он отправил ее, торгуют красивыми современными игрушками… Лонгрен не в обиде на дочь: он задумал отправиться в рейс.
Ассоль привыкла быть одна, но порой одиночество тяготит ее. В ней словно есть какая-то надломленность, страдальческая морщинка
, отстраняющая ее от людей. Друзей у нее нет, женщин в Каперне и Лисе любят иных: полнотелых, веселых, живых, а она все еще больше напоминает девочку.
Узнав об отцовском рейсе, Ассоль убегает ночью из дома, очевидно, ей это не впервой. Она говорит с растениями и травами, встречающимися ей на пути. Наглядевшись вволю на море, она остается спать на берегу. Во сне ей является тот самый корабль с алыми парусами… Проснувшись, изумленная Ассоль находит на пальце кольцо Грэя.
«Так Грэй и Ассоль нашли друг друга утром летнего дня, полного неизбежности»
Автор
Глава V. Боевые приготовления
Артур Грэй возвращается на «Секрет» и, не сообщая о плане, раздает приказы. Его желание купить в городе красный шелк удивляет его помощника, Пантена. Неправильно поняв капитана, он решает, что теперь они займутся контрабандой. Когда шелк нужного оттенка найден, Грэй покупает 2 тысячи метров ткани, не скупясь на цену, хотя продавец намеренно завышает ее. Пока они покупают шелк, Грэй встречает на улице бродячего музыканта Циммера: так у него появляется оркестр, Циммер приводит на корабль целую толпу уличных музыкантов. Пантен сообщает Грею о своей догадке: капитан поднимает его на смех.
Глава VI. Ассоль остается одна
Лонгрен проводит ночь в лодке, размышляя, а возвращаясь, он сообщает Ассоль, что все-таки уходит в плаванье на почтовом пароходе. Он оставляет дочери ружье: он беспокоится о ней и не хочет оставлять дочь надолго одну, но у него не остается выбора.
Он наказывает ей беречь себя.
Ассоль сама не своя: предчувствия теснят ей душу. Внезапно все в родном доме кажется чужим и далеким. Встретив на улице Филиппа, угольщика, Ассоль прощается с ним: не зная почему, она вдруг говорит ему, что вскоре уедет, хоть и сама еще не знает, куда.
Глава VII. Алый «Секрет»
Грэй ведет «Секрет» по реке прямо к устью. Помощник Артура, Патен, не может взять в толк, зачем капитан затеял блажь с алыми парусами. Грэй отвечает ему, что встретил Ассоль, которая представилась ему истинным чудом, поэтому, узнав ее историю, он просто обязан стать чудом для девушки. Именно поэтому он и поставил алые паруса.
Ассоль в одиночестве читает книгу. По страницам ползает надоедливый жучок, которого она периодически сбрасывает вниз. Внезапно жучок снова влезает на книжку и замирает на слове «Смотри». Тут Ассоль неожиданно видит в окно алый клочок между крышами домов. Она не верит своим глазам. Девушка бросается из дому и выбегает на причал, где уже собралась вся деревня.
«Никогда еще большой корабль не подходил к этому берегу; у корабля были те самые паруса, имя которых звучало, как издевательство»
автор о «Секрете»
Люди отходят от Ассоль с ненавистью. Грэй на шлюпке причаливает к пристани, и забирает Ассоль на корабль. Она узнает в нем тот образ, которого ждала всю жизнь:
«Среди них стоял тот, кого, как ей показалось теперь, она знала, смутно помнила с детства. Он смотрел на нее с улыбкой, которая грела и торопила»
Грэй сообщает ей, что заберет с собой и Лонгрена. Праздник отмечают древним аристократическим вином Аликанте из погребов Артура: он еще в детстве обещал себе, что будет достоит выпить его.
Читать онлайн электронную книгу Алые паруса — I. ПРЕДСКАЗАНИЕ бесплатно и без регистрации!
Лонгрен, матрос «Ориона», крепкого трехсоттонного брига, на котором он прослужил десять лет и к которому был привязан сильнее, чем иной сын к родной матери, должен был, наконец, покинуть службу.
Это произошло так. В одно из его редких возвращений домой, он не увидел, как всегда еще издали, на пороге дома свою жену Мери, всплескивающую руками, а затем бегущую навстречу до потери дыхания. Вместо нее, у детской кроватки – нового предмета в маленьком доме Лонгрена – стояла взволнованная соседка.
– Три месяца я ходила за нею, старик, – сказала она, – посмотри на свою дочь.
Мертвея, Лонгрен наклонился и увидел восьмимесячное существо, сосредоточенно взиравшее на его длинную бороду, затем сел, потупился и стал крутить ус. Ус был мокрый, как от дождя.
– Когда умерла Мери? – спросил он.
Женщина рассказала печальную историю, перебивая рассказ умильным гульканием девочке и уверениями, что Мери в раю. Когда Лонгрен узнал подробности, рай показался ему немного светлее дровяного сарая, и он подумал, что огонь простой лампы – будь теперь они все вместе, втроем – был бы для ушедшей в неведомую страну женщины незаменимой отрадой.
Месяца три назад хозяйственные дела молодой матери были совсем плохи.
Из денег, оставленных Лонгреном, добрая половина ушла на лечение после трудных родов, на заботы о здоровье новорожденной; наконец, потеря небольшой, но необходимой для жизни суммы заставила Мери попросить в долг денег у Меннерса. Меннерс держал трактир, лавку и считался состоятельным человеком.
Мери пошла к нему в шесть часов вечера. Около семи рассказчица встретила ее на дороге к Лиссу. Заплаканная и расстроенная Мери сказала, что идет в город заложить обручальное кольцо. Она прибавила, что Меннерс соглашался дать денег, но требовал за это любви. Мери ничего не добилась.
– У нас в доме нет даже крошки съестного, – сказала она соседке. – Я схожу в город, и мы с девочкой перебьемся как-нибудь до возвращения мужа.
В этот вечер была холодная, ветреная погода; рассказчица напрасно уговаривала молодую женщину не ходить в Лисе к ночи. «Ты промокнешь, Мери, накрапывает дождь, а ветер, того и гляди, принесет ливень».
Взад и вперед от приморской деревни в город составляло не менее трех часов скорой ходьбы, но Мери не послушалась советов рассказчицы.
«Довольно мне колоть вам глаза, – сказала она, – и так уж нет почти ни одной семьи, где я не взяла бы в долг хлеба, чаю или муки. Заложу колечко, и кончено». Она сходила, вернулась, а на другой день слегла в жару и бреду; непогода и вечерняя изморось сразила ее двухсторонним воспалением легких, как сказал городской врач, вызванный добросердной рассказчицей. Через неделю на двуспальной кровати Лонгрена осталось пустое место, а соседка переселилась в его дом нянчить и кормить девочку. Ей, одинокой вдове, это было не трудно. К тому же, – прибавила она, – без такого несмышленыша скучно.
Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока девочка не научилась твердо ходить, вдова жила у матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только Ассоль перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе.
Десять лет скитальческой жизни оставили в его руках очень немного денег. Он стал работать. Скоро в городских магазинах появились его игрушки – искусно сделанные маленькие модели лодок, катеров, однопалубных и двухпалубных парусников, крейсеров, пароходов – словом, того, что он близко знал, что, в силу характера работы, отчасти заменяло ему грохот портовой жизни и живописный труд плаваний. Этим способом Лонгрен добывал столько, чтобы жить в рамках умеренной экономии. Малообщительный по натуре, он, после смерти жены, стал еще замкнутее и нелюдимее. По праздникам его иногда видели в трактире, но он никогда не присаживался, а торопливо выпивал за стойкой стакан водки и уходил, коротко бросая по сторонам «да», «нет», «здравствуйте», «прощай», «помаленьку» – на все обращения и кивки соседей. Гостей он не выносил, тихо спроваживая их не силой, но такими намеками и вымышленными обстоятельствами, что посетителю не оставалось ничего иного, как выдумать причину, не позволяющую сидеть дольше.
Сам он тоже не посещал никого; таким образом меж ним и земляками легло холодное отчуждение, и будь работа Лонгрена – игрушки – менее независима от дел деревни, ему пришлось бы ощутительнее испытать на себе последствия таких отношений. Товары и съестные припасы он закупал в городе – Меннерс не мог бы похвастаться даже коробкой спичек, купленной у него Лонгреном. Он делал также сам всю домашнюю работу и терпеливо проходил несвойственное мужчине сложное искусство ращения девочки.
Ассоль было уже пять лет, и отец начинал все мягче и мягче улыбаться, посматривая на ее нервное, доброе личико, когда, сидя у него на коленях, она трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно напевала матросские песни – дикие ревостишия. В передаче детским голосом и не везде с буквой «р» эти песенки производили впечатление танцующего медведя, украшенного голубой ленточкой. В это время произошло событие, тень которого, павшая на отца, укрыла и дочь.
Была весна, ранняя и суровая, как зима, но в другом роде.
Недели на три припал к холодной земле резкий береговой норд.
Рыбачьи лодки, повытащенные на берег, образовали на белом песке длинный ряд темных килей, напоминающих хребты громадных рыб. Никто не отваживался заняться промыслом в такую погоду. На единственной улице деревушки редко можно было увидеть человека, покинувшего дом; холодный вихрь, несшийся с береговых холмов в пустоту горизонта, делал «открытый воздух» суровой пыткой. Все трубы Каперны дымились с утра до вечера, трепля дым по крутым крышам.
Но эти дни норда выманивали Лонгрена из его маленького теплого дома чаще, чем солнце, забрасывающее в ясную погоду море и Каперну покрывалами воздушного золота. Лонгрен выходил на мостик, настланный по длинным рядам свай, где, на самом конце этого дощатого мола, подолгу курил раздуваемую ветром трубку, смотря, как обнаженное у берегов дно дымилось седой пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к черному, штормовому горизонту наполнял пространство стадами фантастических гривастых существ, несущихся в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению.
Стоны и шумы, завывающая пальба огромных взлетов воды и, казалось, видимая струя ветра, полосующего окрестность, – так силен был его ровный пробег, – давали измученной душе Лонгрена ту притупленность, оглушенность, которая, низводя горе к смутной печали, равна действием глубокому сну.
В один из таких дней двенадцатилетний сын Меннерса, Хин, заметив, что отцовская лодка бьется под мостками о сваи, ломая борта, пошел и сказал об этом отцу. Шторм начался недавно; Меннерс забыл вывести лодку на песок. Он немедленно отправился к воде, где увидел на конце мола, спиной к нему стоявшего, куря, Лонгрена. На берегу, кроме их двух, никого более не было. Меннерс прошел по мосткам до середины, спустился в бешено-плещущую воду и отвязал шкот; стоя в лодке, он стал пробираться к берегу, хватаясь руками за сваи. Весла он не взял, и в тот момент, когда, пошатнувшись, упустил схватиться за очередную сваю, сильный удар ветра швырнул нос лодки от мостков в сторону океана. Теперь даже всей длиной тела Меннерс не мог бы достичь самой ближайшей сваи.
Ветер и волны, раскачивая, несли лодку в гибельный простор. Сознав положение, Меннерс хотел броситься в воду, чтобы плыть к берегу, но решение его запоздало, так как лодка вертелась уже недалеко от конца мола, где значительная глубина воды и ярость валов обещали верную смерть. Меж Лонгреном и Меннерсом, увлекаемым в штормовую даль, было не больше десяти сажен еще спасительного расстояния, так как на мостках под рукой у Лонгрена висел сверток каната с вплетенным в один его конец грузом. Канат этот висел на случай причала в бурную погоду и бросался с мостков.
– Лонгрен! – закричал смертельно перепуганный Меннерс. – Что же ты стал, как пень? Видишь, меня уносит; брось причал!
Лонгрен молчал, спокойно смотря на метавшегося в лодке Меннерса, только его трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул ее из рта, чтобы лучше видеть происходящее.
– Лонгрен! – взывал Меннерс. – Ты ведь слышишь меня, я погибаю, спаси!
Но Лонгрен не сказал ему ни одного слова; казалось, он не слышал отчаянного вопля.
Пока не отнесло лодку так далеко, что еле долетали слова-крики Меннерса, он не переступил даже с ноги на ногу. Меннерс рыдал от ужаса, заклинал матроса бежать к рыбакам, позвать помощь, обещал деньги, угрожал и сыпал проклятиями, но Лонгрен только подошел ближе к самому краю мола, чтобы не сразу потерять из вида метания и скачки лодки. «Лонгрен, – донеслось к нему глухо, как с крыши – сидящему внутри дома, – спаси!» Тогда, набрав воздуха и глубоко вздохнув, чтобы не потерялось в ветре ни одного слова, Лонгрен крикнул: – Она так же просила тебя! Думай об этом, пока еще жив, Меннерс, и не забудь!
Тогда крики умолкли, и Лонгрен пошел домой. Ассоль, проснувшись, увидела, что отец сидит пред угасающей лампой в глубокой задумчивости. Услышав голос девочки, звавшей его, он подошел к ней, крепко поцеловал и прикрыл сбившимся одеялом.
– Спи, милая, – сказал он, – до утра еще далеко.
– Что ты делаешь?
– Черную игрушку я сделал, Ассоль, – спи!
На другой день только и разговоров было у жителей Каперны, что о пропавшем Меннерсе, а на шестой день привезли его самого, умирающего и злобного.
Его рассказ быстро облетел окрестные деревушки. До вечера носило Меннерса; разбитый сотрясениями о борта и дно лодки, за время страшной борьбы с свирепостью волн, грозивших, не уставая, выбросить в море обезумевшего лавочника, он был подобран пароходом «Лукреция», шедшим в Кассет. Простуда и потрясение ужаса прикончили дни Меннерса. Он прожил немного менее сорока восьми часов, призывая на Лонгрена все бедствия, возможные на земле и в воображении. Рассказ Меннерса, как матрос следил за его гибелью, отказав в помощи, красноречивый тем более, что умирающий дышал с трудом и стонал, поразил жителей Каперны. Не говоря уже о том, что редкий из них способен был помнить оскорбление и более тяжкое, чем перенесенное Лонгреном, и горевать так сильно, как горевал он до конца жизни о Мери, – им было отвратительно, непонятно, поражало их, что Лонгрен молчал. Молча, до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял; стоял неподвижно, строго и тихо, как судья, выказав глубокое презрение к Меннерсу – большее, чем ненависть, было в его молчании, и это все чувствовали.
Если бы он кричал, выражая жестами или суетливостью злорадства, или еще чем иным свое торжество при виде отчаяния Меннерса, рыбаки поняли бы его, но он поступил иначе, чем поступали они – поступил внушительно, непонятно и этим поставил себя выше других, словом, сделал то, чего не прощают. Никто более не кланялся ему, не протягивал руки, не бросал узнающего, здоровающегося взгляда. Совершенно навсегда остался он в стороне от деревенских дел; мальчишки, завидев его, кричали вдогонку: «Лонгрен утопил Меннерса!». Он не обращал на это внимания. Так же, казалось, он не замечал и того, что в трактире или на берегу, среди лодок, рыбаки умолкали в его присутствии, отходя в сторону, как от зачумленного. Случай с Меннерсом закрепил ранее неполное отчуждение. Став полным, оно вызвало прочную взаимную ненависть, тень которой пала и на Ассоль.
Девочка росла без подруг. Два-три десятка детей ее возраста, живших в Каперне, пропитанной, как губка водой, грубым семейным началом, основой которого служил непоколебимый авторитет матери и отца, переимчивые, как все дети в мире, вычеркнули раз – навсегда маленькую Ассоль из сферы своего покровительства и внимания.
Совершилось это, разумеется, постепенно, путем внушения и окриков взрослых приобрело характер страшного запрета, а затем, усиленное пересудами и кривотолками, разрослось в детских умах страхом к дому матроса.
К тому же замкнутый образ жизни Лонгрена освободил теперь истерический язык сплетни; про матроса говаривали, что он где-то кого-то убил, оттого, мол, его больше не берут служить на суда, а сам он мрачен и нелюдим, потому что «терзается угрызениями преступной совести». Играя, дети гнали Ассоль, если она приближалась к ним, швыряли грязью и дразнили тем, что будто отец ее ел человеческое мясо, а теперь делает фальшивые деньги. Одна за другой, наивные ее попытки к сближению оканчивались горьким плачем, синяками, царапинами и другими проявлениями общественного мнения; она перестала, наконец, оскорбляться, но все еще иногда спрашивала отца: – «Скажи, почему нас не любят?» – «Э, Ассоль, – говорил Лонгрен, – разве они умеют любить? Надо уметь любить, а этого-то они не могут». – «Как это – уметь?» – «А вот так!» Он брал девочку на руки и крепко целовал грустные глаза, жмурившиеся от нежного удовольствия.
Любимым развлечением Ассоль было по вечерам или в праздник, когда отец, отставив банки с клейстером, инструменты и неоконченную работу, садился, сняв передник, отдохнуть, с трубкой в зубах, – забраться к нему на колени и, вертясь в бережном кольце отцовской руки, трогать различные части игрушек, расспрашивая об их назначении. Так начиналась своеобразная фантастическая лекция о жизни и людях – лекция, в которой, благодаря прежнему образу жизни Лонгрена, случайностям, случаю вообще, – диковинным, поразительным и необыкновенным событиям отводилось главное место. Лонгрен, называя девочке имена снастей, парусов, предметов морского обихода, постепенно увлекался, переходя от объяснений к различным эпизодам, в которых играли роль то брашпиль, то рулевое колесо, то мачта или какой-нибудь тип лодки и т. п., а от отдельных иллюстраций этих переходил к широким картинам морских скитаний, вплетая суеверия в действительность, а действительность – в образы своей фантазии. Тут появлялась и тигровая кошка, вестница кораблекрушения, и говорящая летучая рыба, не послушаться приказаний которой значило сбиться с курса, и Летучий Голландец с неистовым своим экипажем; приметы, привидения, русалки, пираты – словом, все басни, коротающие досуг моряка в штиле или излюбленном кабаке.
Рассказывал Лонгрен также о потерпевших крушение, об одичавших и разучившихся говорить людях, о таинственных кладах, бунтах каторжников и многом другом, что выслушивалось девочкой внимательнее, чем может быть слушался в первый раз рассказ Колумба о новом материке. – «Ну, говори еще», – просила Ассоль, когда Лонгрен, задумавшись, умолкал, и засыпала на его груди с головой, полной чудесных снов.
Также служило ей большим, всегда материально существенным удовольствием появление приказчика городской игрушечной лавки, охотно покупавшей работу Лонгрена. Чтобы задобрить отца и выторговать лишнее, приказчик захватывал с собой для девочки пару яблок, сладкий пирожок, горсть орехов. Лонгрен обыкновенно просил настоящую стоимость из нелюбви к торгу, а приказчик сбавлял. – «Эх, вы, – говорил Лонгрен, – да я неделю сидел над этим ботом. – Бот был пятивершковый. – Посмотри, что за прочность, а осадка, а доброта? Бот этот пятнадцать человек выдержит в любую погоду». Кончалось тем, что тихая возня девочки, мурлыкавшей над своим яблоком, лишала Лонгрена стойкости и охоты спорить; он уступал, а приказчик, набив корзину превосходными, прочными игрушками, уходил, посмеиваясь в усы.
Всю домовую работу Лонгрен исполнял сам: колол дрова, носил воду, топил печь, стряпал, стирал, гладил белье и, кроме всего этого, успевал работать для денег. Когда Ассоль исполнилось восемь лет, отец выучил ее читать и писать. Он стал изредка брать ее с собой в город, а затем посылать даже одну, если была надобность перехватить денег в магазине или снести товар. Это случалось не часто, хотя Лисе лежал всего в четырех верстах от Каперны, но дорога к нему шла лесом, а в лесу многое может напугать детей, помимо физической опасности, которую, правда, трудно встретить на таком близком расстоянии от города, но все-таки не мешает иметь в виду. Поэтому только в хорошие дни, утром, когда окружающая дорогу чаща полна солнечным ливнем, цветами и тишиной, так что впечатлительности Ассоль не грозили фантомы воображения, Лонгрен отпускал ее в город.
Однажды, в середине такого путешествия к городу, девочка присела у дороги съесть кусок пирога, положенного в корзинку на завтрак. Закусывая, она перебирала игрушки; из них две-три оказались новинкой для нее: Лонгрен сделал их ночью.
Одна такая новинка была миниатюрной гоночной яхтой; белое суденышко подняло алые паруса, сделанные из обрезков шелка, употреблявшегося Лонгреном для оклейки пароходных кают – игрушек богатого покупателя. Здесь, видимо, сделав яхту, он не нашел подходящего материала для паруса, употребив что было – лоскутки алого шелка. Ассоль пришла в восхищение. Пламенный веселый цвет так ярко горел в ее руке, как будто она держала огонь. Дорогу пересекал ручей, с переброшенным через него жердяным мостиком; ручей справа и слева уходил в лес. «Если я спущу ее на воду поплавать немного, размышляла Ассоль, – она ведь не промокнет, я ее потом вытру». Отойдя в лес за мостик, по течению ручья, девочка осторожно спустила на воду у самого берега пленившее ее судно; паруса тотчас сверкнули алым отражением в прозрачной воде: свет, пронизывая материю, лег дрожащим розовым излучением на белых камнях дна. – «Ты откуда приехал, капитан? – важно спросила Ассоль воображенное лицо и, отвечая сама себе, сказала: – Я приехал» приехал… приехал я из Китая.
– А что ты привез? – Что привез, о том не скажу. – Ах, ты так, капитан! Ну, тогда я тебя посажу обратно в корзину». Только что капитан приготовился смиренно ответить, что он пошутил и что готов показать слона, как вдруг тихий отбег береговой струи повернул яхту носом к середине ручья, и, как настоящая, полным ходом покинув берег, она ровно поплыла вниз. Мгновенно изменился масштаб видимого: ручей казался девочке огромной рекой, а яхта – далеким, большим судном, к которому, едва не падая в воду, испуганная и оторопевшая, протягивала она руки. «Капитан испугался», – подумала она и побежала за уплывающей игрушкой, надеясь, что ее где-нибудь прибьет к берегу. Поспешно таща не тяжелую, но мешающую корзинку, Ассоль твердила: – «Ах, господи! Ведь случись же…» – Она старалась не терять из вида красивый, плавно убегающий треугольник парусов, спотыкалась, падала и снова бежала.
Ассоль никогда не бывала так глубоко в лесу, как теперь. Ей, поглощенной нетерпеливым желанием поймать игрушку, не смотрелось по сторонам; возле берега, где она суетилась, было довольно препятствий, занимавших внимание.
Мшистые стволы упавших деревьев, ямы, высокий папоротник, шиповник, жасмин и орешник мешали ей на каждом шагу; одолевая их, она постепенно теряла силы, останавливаясь все чаще и чаще, чтобы передохнуть или смахнуть с лица липкую паутину. Когда потянулись, в более широких местах, осоковые и тростниковые заросли, Ассоль совсем было потеряла из вида алое сверкание парусов, но, обежав излучину течения, снова увидела их, степенно и неуклонно бегущих прочь. Раз она оглянулась, и лесная громада с ее пестротой, переходящей от дымных столбов света в листве к темным расселинам дремучего сумрака, глубоко поразила девочку. На мгновение оробев, она вспомнила вновь об игрушке и, несколько раз выпустив глубокое «ф-ф-у-уу», побежала изо всех сил.
В такой безуспешной и тревожной погоне прошло около часу, когда с удивлением, но и с облегчением Ассоль увидела, что деревья впереди свободно раздвинулись, пропустив синий разлив моря, облака и край желтого песчаного обрыва, на который она выбежала, почти падая от усталости.
Здесь было устье ручья; разлившись нешироко и мелко, так что виднелась струящаяся голубизна камней, он пропадал в встречной морской волне. С невысокого, изрытого корнями обрыва Ассоль увидела, что у ручья, на плоском большом камне, спиной к ней, сидит человек, держа в руках сбежавшую яхту, и всесторонне рассматривает ее с любопытством слона, поймавшего бабочку. Отчасти успокоенная тем, что игрушка цела, Ассоль сползла по обрыву и, близко подойдя к незнакомцу, воззрилась на него изучающим взглядом, ожидая, когда он подымет голову. Но неизвестный так погрузился в созерцание лесного сюрприза, что девочка успела рассмотреть его с головы до ног, установив, что людей, подобных этому незнакомцу, ей видеть еще ни разу не приходилось.
Но перед ней был не кто иной, как путешествующий пешком Эгль, известный собиратель песен, легенд, преданий и сказок. Седые кудри складками выпадали из-под его соломенной шляпы; серая блуза, заправленная в синие брюки, и высокие сапоги придавали ему вид охотника; белый воротничок, галстук, пояс, унизанный серебром блях, трость и сумка с новеньким никелевым замочком – выказывали горожанина.
Его лицо, если можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно разросшейся лучистой бороды и пышных, свирепо взрогаченных вверх усов, казалось бы вялопрозрачным, если бы не глаза, серые, как песок, и блестящие, как чистая сталь, с взглядом смелым и сильным.
– Теперь отдай мне, – несмело сказала девочка. – Ты уже поиграл. Ты как поймал ее?
Эгль поднял голову, уронив яхту, – так неожиданно прозвучал взволнованный голосок Ассоль. Старик с минуту разглядывал ее, улыбаясь и медленно пропуская бороду в большой, жилистой горсти. Стиранное много раз ситцевое платье едва прикрывало до колен худенькие, загорелые ноги девочки. Ее темные густые волосы, забранные в кружевную косынку, сбились, касаясь плеч. Каждая черта Ассоль была выразительно легка и чиста, как полет ласточки. Темные, с оттенком грустного вопроса глаза казались несколько старше лица; его неправильный мягкий овал был овеян того рода прелестным загаром, какой присущ здоровой белизне кожи. Полураскрытый маленький рот блестел кроткой улыбкой.
– Клянусь Гриммами, Эзопом и Андерсеном, – сказал Эгль, посматривая то на девочку, то на яхту. – Это что-то особенное. Слушай-ка ты, растение! Это твоя штука?
– Да, я за ней бежала по всему ручью; я думала, что умру. Она была тут?
– У самых моих ног. Кораблекрушение причиной того, что я, в качестве берегового пирата, могу вручить тебе этот приз. Яхта, покинутая экипажем, была выброшена на песок трехвершковым валом – между моей левой пяткой и оконечностью палки. – Он стукнул тростью. – Как зовут тебя, крошка?
– Ассоль, – сказала девочка, пряча в корзину поданную Эглем игрушку.
– Хорошо, – продолжал непонятную речь старик, не сводя глаз, в глубине которых поблескивала усмешка дружелюбного расположения духа. – Мне, собственно, не надо было спрашивать твое имя. Хорошо, что оно так странно, так однотонно, музыкально, как свист стрелы или шум морской раковины: что бы я стал делать, называйся ты одним из тех благозвучных, но нестерпимо привычных имен, которые чужды Прекрасной Неизвестности? Тем более я не желаю знать, кто ты, кто твои родители и как ты живешь.
К чему нарушать очарование? Я занимался, сидя на этом камне, сравнительным изучением финских и японских сюжетов… как вдруг ручей выплеснул эту яхту, а затем появилась ты… Такая, как есть. Я, милая, поэт в душе – хоть никогда не сочинял сам. Что у тебя в корзинке?
– Лодочки, – сказала Ассоль, встряхивая корзинкой, – потом пароход да еще три таких домика с флагами. Там солдаты живут.
– Отлично. Тебя послали продать. По дороге ты занялась игрой. Ты пустила яхту поплавать, а она сбежала – ведь так?
– Ты разве видел? – с сомнением спросила Ассоль, стараясь вспомнить, не рассказала ли она это сама. – Тебе кто-то сказал? Или ты угадал?
– Я это знал. – А как же?
– Потому что я – самый главный волшебник. Ассоль смутилась: ее напряжение при этих словах Эгля переступило границу испуга. Пустынный морской берег, тишина, томительное приключение с яхтой, непонятная речь старика с сверкающими глазами, величественность его бороды и волос стали казаться девочке смешением сверхъестественного с действительностью.
Сострой теперь Эгль гримасу или закричи что-нибудь – девочка помчалась бы прочь, заплакав и изнемогая от страха. Но Эгль, заметив, как широко раскрылись ее глаза, сделал крутой вольт.
– Тебе нечего бояться меня, – серьезно сказал он. – Напротив, мне хочется поговорить с тобой по душе. – Тут только он уяснил себе, что в лице девочки было так пристально отмечено его впечатлением. «Невольное ожидание прекрасного, блаженной судьбы, – решил он. – Ах, почему я не родился писателем? Какой славный сюжет».
– Ну-ка, – продолжал Эгль, стараясь закруглить оригинальное положение (склонность к мифотворчеству – следствие всегдашней работы – было сильнее, чем опасение бросить на неизвестную почву семена крупной мечты), – ну-ка, Ассоль, слушай меня внимательно. Я был в той деревне – откуда ты, должно быть, идешь, словом, в Каперне. Я люблю сказки и песни, и просидел я в деревне той целый день, стараясь услышать что-нибудь никем не слышанное. Но у вас не рассказывают сказок. У вас не поют песен.
А если рассказывают и поют, то, знаешь, эти истории о хитрых мужиках и солдатах, с вечным восхвалением жульничества, эти грязные, как немытые ноги, грубые, как урчание в животе, коротенькие четверостишия с ужасным мотивом… Стой, я сбился. Я заговорю снова. Подумав, он продолжал так: – Не знаю, сколько пройдет лет, – только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая: и ты будешь стоять там Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. – «Зачем вы приехали? Кого вы ищете?» – спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. – «Здравствуй, Ассоль! – скажет он.
– Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали». Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.
– Это все мне? – тихо спросила девочка. Ее серьезные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. – Может быть, он уже пришел… тот корабль?
– Не так скоро, – возразил Эгль, – сначала, как я сказал, ты вырастешь. Потом… Что говорить? – это будет, и кончено. Что бы ты тогда сделала?
– Я? – Она посмотрела в корзину, но, видимо, не нашла там ничего достойного служить веским вознаграждением. – Я бы его любила, – поспешно сказала она, и не совсем твердо прибавила: – если он не дерется.
– Нет, не будет драться, – сказал волшебник, таинственно подмигнув, – не будет, я ручаюсь за это. Иди, девочка, и не забудь того, что сказал тебе я меж двумя глотками ароматической водки и размышлением о песнях каторжников. Иди. Да будет мир пушистой твоей голове!
Лонгрен работал в своем маленьком огороде, окапывая картофельные кусты. Подняв голову, он увидел Ассоль, стремглав бежавшую к нему с радостным и нетерпеливым лицом.
– Ну, вот … – сказала она, силясь овладеть дыханием, и ухватилась обеими руками за передник отца. – Слушай, что я тебе расскажу… На берегу, там, далеко, сидит волшебник… Она начала с волшебника и его интересного предсказания. Горячка мыслей мешала ей плавно передать происшествие. Далее шло описание наружности волшебника и – в обратном порядке – погоня за упущенной яхтой.
Лонгрен выслушал девочку, не перебивая, без улыбки, и, когда она кончила, воображение быстро нарисовало ему неизвестного старика с ароматической водкой в одной руке и игрушкой в другой.
Он отвернулся, но, вспомнив, что в великих случаях детской жизни подобает быть человеку серьезным и удивленным, торжественно закивал головой, приговаривая: – Так, так; по всем приметам, некому иначе и быть, как волшебнику. Хотел бы я на него посмотреть… Но ты, когда пойдешь снова, не сворачивай в сторону; заблудиться в лесу нетрудно.
Бросив лопату, он сел к низкому хворостяному забору и посадил девочку на колени. Страшно усталая, она пыталась еще прибавить кое-какие подробности, но жара, волнение и слабость клонили ее в сон. Глаза ее слипались, голова опустилась на твердое отцовское плечо, мгновение – и она унеслась бы в страну сновидений, как вдруг, обеспокоенная внезапным сомнением, Ассоль села прямо, с закрытыми глазами и, упираясь кулачками в жилет Лонгрена, громко сказала: – Ты как думаешь, придет волшебниковый корабль за мной или нет?
– Придет, – спокойно ответил матрос, – раз тебе это сказали, значит все верно.
«Вырастет, забудет, – подумал он, – а пока… не стоит отнимать у тебя такую игрушку.
Много ведь придется в будущем увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов: издали – нарядных и белых, вблизи – рваных и наглых. Проезжий человек пошутил с моей девочкой. Что ж?! Добрая шутка! Ничего – шутка! Смотри, как сморило тебя, – полдня в лесу, в чаще. А насчет алых парусов думай, как я: будут тебе алые паруса».
Ассоль спала. Лонгрен, достав свободной рукой трубку, закурил, и ветер пронес дым сквозь плетень, в куст, росший с внешней стороны огорода. У куста, спиной к забору, прожевывая пирог, сидел молодой нищий. Разговор отца с дочерью привел его в веселое настроение, а запах хорошего табаку настроил добычливо. – Дай, хозяин, покурить бедному человеку, – сказал он сквозь прутья. – Мой табак против твоего не табак, а, можно сказать, отрава.
– Я бы дал, – вполголоса ответил Лонгрен, – но табак у меня в том кармане. Мне, видишь, не хочется будить дочку.
– Вот беда! Проснется, опять уснет, а прохожий человек взял да и покурил.
– Ну, – возразил Лонгрен, – ты не без табаку все-таки, а ребенок устал.
Зайди, если хочешь, попозже.
Нищий презрительно сплюнул, вздел на палку мешок и разъяснил: – Принцесса, ясное дело. Вбил ты ей в голову эти заморские корабли! Эх ты, чудак-чудаковский, а еще хозяин!
– Слушай-ка, – шепнул Лонгрен, – я, пожалуй, разбужу ее, но только затем, чтобы намылить твою здоровенную шею. Пошел вон!
Через полчаса нищий сидел в трактире за столом с дюжиной рыбаков. Сзади их, то дергая мужей за рукав, то снимая через их плечо стакан с водкой, – для себя, разумеется, – сидели рослые женщины с гнутыми бровями и руками круглыми, как булыжник. Нищий, вскипая обидой, повествовал: – И не дал мне табаку. – «Тебе, – говорит, – исполнится совершеннолетний год, а тогда, – говорит, – специальный красный корабль … За тобой. Так как твоя участь выйти за принца. И тому, – говорит, – волшебнику – верь». Но я говорю: – «Буди, буди, мол, табаку-то достать». Так ведь он за мной полдороги бежал.
– Кто? Что? О чем толкует? – слышались любопытные голоса женщин.
Рыбаки, еле поворачивая головы, растолковывали с усмешкой: – Лонгрен с дочерью одичали, а может, повредились в рассудке; вот человек рассказывает. Колдун был у них, так понимать надо. Они ждут – тетки, вам бы не прозевать! – заморского принца, да еще под красными парусами!
Через три дня, возвращаясь из городской лавки, Ассоль услышала в первый раз: – Эй, висельница! Ассоль! Посмотри-ка сюда! Красные паруса плывут!
Девочка, вздрогнув, невольно взглянула из-под руки на разлив моря. Затем обернулась в сторону восклицаний; там, в двадцати шагах от нее, стояла кучка ребят; они гримасничали, высовывая языки. Вздохнув, девочка побежала домой.
Александр Грин — Ассоль остаётся одна — Часть 6: читать сказку, рассказ для детей, текст полностью онлайн
Лонгрен провел ночь в море; он не спал, не ловил, а шел под парусом без определенного направления, слушая плеск воды, смотря во тьму, обветриваясь и думая. В тяжелые часы жизни ничто так не восстанавливало силы его души, как эти одинокие блужданья.
Тишина, только тишина и безлюдье – вот что нужно было ему для того, чтобы все самые слабые и спутанные голоса внутреннего мира зазвучали понятно. Эту ночь он думал о будущем, о бедности, об Ассоль. Ему было крайне трудно покинуть ее даже на время; кроме того, он боялся воскресить утихшую боль. Быть может, поступив на корабль, он снова вообразит, что там, в Каперне его ждет не умиравший никогда друг, и, возвращаясь, он будет подходить к дому с горем мертвого ожидания. Мери никогда больше не выйдет из дверей дома. Но он хотел, чтобы у Ассоль было что есть, решив поэтому поступить так, как приказывает забота.
Когда Лонгрен вернулся, девушки еще не было дома. Ее ранние прогулки не смущали отца; на этот раз однако в его ожидании была легкая напряженность. Похаживая из угла в угол, он на повороте вдруг сразу увидел Ассоль; вошедшая стремительно и неслышно, она молча остановилась перед ним, почти испугав его светом взгляда, отразившего возбуждение. Казалось, открылось ее второе лицо – то истинное лицо человека, о котором обычно говорят только глаза.
Она молчала, смотря в лицо Лонгрену так непонятно, что он быстро спросил: – Ты больна?
Она не сразу ответила. Когда смысл вопроса коснулся наконец ее духовного слуха, Ассоль встрепенулась, как ветка, тронутая рукой, и засмеялась долгим, ровным смехом тихого торжества. Ей надо было сказать что-нибудь, но, как всегда, не требовалось придумывать – что именно; она сказала: – Нет, я здорова… Почему ты так смотришь? Мне весело. Верно, мне весело, но это оттого, что день так хорош. А что ты надумал? Я уж вижу по твоему лицу, что ты что-то надумал.
– Что бы я ни надумал, – сказал Лонгрен, усаживая девушку на колени, – ты, я знаю, поймешь, в чем дело. Жить нечем. Я не пойду снова в дальнее плавание, а поступлю на почтовый пароход, что ходит между Кассетом и Лиссом.
– Да, – издалека сказала она, силясь войти в его заботы и дело, но ужасаясь, что бессильна перестать радоваться. – Это очень плохо. Мне будет скучно. Возвратись поскорей. – Говоря так, она расцветала неудержимой улыбкой.
– Да, поскорей, милый; я жду.
– Ассоль! – сказал Лонгрен, беря ладонями ее лицо и поворачивая к себе. – Выкладывай, что случилось?
Она почувствовала, что должна выветрить его тревогу, и, победив ликование, сделалась серьезно-внимательной, только в ее глазах блестела еще новая жизнь.
– Ты странный, – сказала она. – Решительно ничего. Я собирала орехи.
Лонгрен не вполне поверил бы этому, не будь он так занят своими мыслями. Их разговор стал деловым и подробным. Матрос сказал дочери, чтобы она уложила его мешок; перечислил все необходимые вещи и дал несколько советов.
– Я вернусь домой дней через десять, а ты заложи мое ружье и сиди дома. Если кто захочет тебя обидеть, скажи: – Лонгрен скоро вернется. Не думай и не беспокойся обо мне; худого ничего не случится.
После этого он поел, крепко поцеловал девушку и, вскинув мешок за плечи, вышел на городскую дорогу. Ассоль смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом; затем вернулась. Немало домашних работ предстояло ей, но она забыла об этом.
С интересом легкого удивления осматривалась она вокруг, как бы уже чужая этому дому, так влитому в сознание с детства, что, казалось, всегда носила его в себе, а теперь выглядевшему подобно родным местам, посещенным спустя ряд лет из круга жизни иной. Но что-то недостойное почудилось ей в этом своем отпоре, что-то неладное. Она села к столу, на котором Лонгрен мастерил игрушки, и попыталась приклеить руль к корме; смотря на эти предметы, невольно увидела она их большими, настоящими; все, что случилось утром, снова поднялось в ней дрожью волнения, и золотое кольцо, величиной с солнце, упало через море к ее ногам.
Не усидев, она вышла из дома и пошла в Лисе. Ей совершенно нечего было там делать; она не знала, зачем идет, но не идти – не могла. По дороге ей встретился пешеход, желавший разведать какое-то направление; она толково объяснила ему, что нужно, и тотчас же забыла об этом.
Всю длинную дорогу миновала она незаметно, как если бы несла птицу, поглотившую все ее нежное внимание.
У города она немного развлеклась шумом, летевшим с его огромного круга, но он был не властен над ней, как раньше, когда, пугая и забивая, делал ее молчаливой трусихой. Она противостояла ему. Она медленно прошла кольцеобразный бульвар, пересекая синие тени деревьев, доверчиво и легко взглядывая на лица прохожих, ровной походкой, полной уверенности. Порода наблюдательных людей в течение дня замечала неоднократно неизвестную, странную на взгляд девушку, проходящую среди яркой толпы с видом глубокой задумчивости. На площади она подставила руку струе фонтана, перебирая пальцами среди отраженных брызг; затем, присев, отдохнула и вернулась на лесную дорогу. Обратный путь она сделала со свежей душой, в настроении мирном и ясном, подобно вечерней речке, сменившей, наконец, пестрые зеркала дня ровным в тени блеском. Приближаясь к селению, она увидала того самого угольщика, которому померещилось, что у него зацвела корзина; он стоял возле повозки с двумя неизвестными мрачными людьми, покрытыми сажей и грязью. Ассоль обрадовалась. – Здравствуй. Филипп, – сказала она, – что ты здесь делаешь?
– Ничего, муха. Свалилось колесо; я его поправил, теперь покуриваю да калякаю с нашими ребятами. Ты откуда?
Ассоль не ответила.
– Знаешь, Филипп, – заговорила она, – я тебя очень люблю, и потому скажу только тебе. Я скоро уеду; наверное, уеду совсем. Ты не говори никому об этом.
– Это ты хочешь уехать? Куда же ты собралась? – изумился угольщик, вопросительно раскрыв рот, отчего его борода стала длиннее.
– Не знаю. – Она медленно осмотрела поляну под вязом, где стояла телега, зеленую в розовом вечернем свете траву, черных молчаливых угольщиков и, подумав, прибавила: – Все это мне неизвестно. Я не знаю ни дня, ни часа и даже не знаю, куда. Больше ничего не скажу. Поэтому, на всякий случай, – прощай; ты часто меня возил.
Она взяла огромную черную руку и привела ее в состояние относительного трясения. Лицо рабочего разверзло трещину неподвижной улыбки. Девушка кивнула, повернулась и отошла. Она исчезла так быстро, что Филипп и его приятели не успели повернуть голову.
– Чудеса, – сказал угольщик, – поди-ка, пойми ее. – Что-то с ней сегодня… такое и прочее.
– Верно, – поддержал второй, – не то она говорит, не то – уговаривает. Не наше дело.
– Не наше дело, – сказал и третий, вздохнув. Затем все трое сели в повозку и, затрещав колесами по каменистой дороге, скрылись в пыли.
Александр Грин — Грэй — Часть 2: читать сказку, рассказ для детей, текст полностью онлайн
Если Цезарь находил, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме, то Артур Грэй мог не завидовать Цезарю в отношении его мудрого желания. Он родился капитаном, хотел быть им и стал им.
Огромный дом, в котором родился Грэй, был мрачен внутри и величественен снаружи. К переднему фасаду примыкали цветник и часть парка. Лучшие сорта тюльпанов – серебристо-голубых, фиолетовых и черных с розовой тенью – извивались в газоне линиями прихотливо брошенных ожерелий. Старые деревья парка дремали в рассеянном полусвете над осокой извилистого ручья. Ограда замка, так как это был настоящий замок, состояла из витых чугунных столбов, соединенных железным узором. Каждый столб оканчивался наверху пышной чугунной лилией; эти чаши по торжественным дням наполнялись маслом, пылая в ночном мраке обширным огненным строем.
Отец и мать Грэя были надменные невольники своего положения, богатства и законов того общества, по отношению к которому могли говорить «мы». Часть их души, занятая галереей предков, мало достойна изображения, другая часть – воображаемое продолжение галереи – начиналась маленьким Грэем, обреченным по известному, заранее составленному плану прожить жизнь и умереть так, чтобы его портрет мог быть повешен на стене без ущерба фамильной чести. В этом плане была допущена небольшая ошибка: Артур Грэй родился с живой душой, совершенно не склонной продолжать линию фамильного начертания.
Эта живость, эта совершенная извращенность мальчика начала сказываться на восьмом году его жизни; тип рыцаря причудливых впечатлений, искателя и чудотворца, т. е. человека, взявшего из бесчисленного разнообразия ролей жизни самую опасную и трогательную – роль провидения, намечался в Грэе еще тогда, когда, приставив к стене стул, чтобы достать картину, изображавшую распятие, он вынул гвозди из окровавленных рук Христа, т. е. попросту замазал их голубой краской, похищенной у маляра. В таком виде он находил картину более сносной. Увлеченный своеобразным занятием, он начал уже замазывать и ноги распятого, но был застигнут отцом. Старик снял мальчика со стула за уши и спросил: – Зачем ты испортил картину?
– Я не испортил.
– Это работа знаменитого художника.
– Мне все равно, – сказал Грэй. – Я не могу допустить, чтобы при мне торчали из рук гвозди и текла кровь. Я этого не хочу.
В ответе сына Лионель Грэй, скрыв под усами улыбку, узнал себя и не наложил наказания.
Грэй неутомимо изучал замок, делая поразительные открытия. Так, на чердаке он нашел стальной рыцарский хлам, книги, переплетенные в железо и кожу, истлевшие одежды и полчища голубей. В погребе, где хранилось вино, он получил интересные сведения относительно лафита, мадеры, хереса. Здесь, в мутном свете остроконечных окон, придавленных косыми треугольниками каменных сводов, стояли маленькие и большие бочки; самая большая, в форме плоского круга, занимала всю поперечную стену погреба, столетний темный дуб бочки лоснился как отшлифованный. Среди бочонков стояли в плетеных корзинках пузатые бутыли зеленого и синего стекла. На камнях и на земляном полу росли серые грибы с тонкими ножками: везде – плесень, мох, сырость, кислый, удушливый запах. Огромная паутина золотилась в дальнем углу, когда, под вечер, солнце высматривало ее последним лучом. В одном месте было зарыто две бочки лучшего Аликанте, какое существовало во время Кромвеля, и погребщик, указывая Грэю на пустой угол, не упускал случая повторить историю знаменитой могилы, в которой лежал мертвец, более живой, чем стая фокстерьеров. Начиная рассказ, рассказчик не забывал попробовать, действует ли кран большой бочки, и отходил от него, видимо, с облегченным сердцем, так как невольные слезы чересчур креп кой радости блестели в его повеселевших глазах.
– Ну вот что, – говорил Польдишок Грэю, усаживаясь на пустой ящик и набивая острый нос табаком, – видишь ты это место? Там лежит такое вино, за которое не один пьяница дал бы согласие вырезать себе язык, если бы ему позволили хватить небольшой стаканчик. В каждой бочке сто литров вещества, взрывающего душу и превращающего тело в неподвижное тесто. Его цвет темнее вишни, и оно не потечет из бутылки. Оно густо, как хорошие сливки. Оно заключено в бочки черного дерева, крепкого, как железо. На них двойные обручи красной меди. На обручах латинская надпись: «Меня выпьет Грэй, когда будет в раю». Эта надпись толковалась так пространно и разноречиво, что твой прадедушка, высокородный Симеон Грэй, построил дачу, назвал ее «Рай», и думал таким образом согласить загадочное изречение с действительностью путем невинного остроумия. Но что ты думаешь? Он умер, как только начали сбивать обручи, от разрыва сердца, – так волновался лакомый старичок. С тех пор бочку эту не трогают. Возникло убеждение, что драгоценное вино принесет несчастье. В самом деле, такой загадки не задавал египетский сфинкс. Правда, он спросил одного мудреца: – «Съем ли я тебя, как съедаю всех? Скажи правду, останешься жив», но и то, по зрелом размышлении…
– Кажется, опять каплет из крана, – перебивал сам себя Польдишок, косвенными шагами устремляясь в угол, где, укрепив кран, возвращался с открытым, светлым лицом. – Да. Хорошо рассудив, а главное, не торопясь, мудрец мог бы сказать сфинксу: «Пойдем, братец, выпьем, и ты забудешь об этих глупостях». «Меня выпьет Грэй, когда будет в раю!» Как понять? Выпьет, когда умрет, что ли? Странно. Следовательно, он святой, следовательно, он не пьет ни вина, ни простой водки. Допустим, что «рай» означает счастье. Но раз так поставлен вопрос, всякое счастье утратит половину своих блестящих перышек, когда счастливец искренно спросит себя: рай ли оно? Вот то-то и штука. Чтобы с легким сердцем напиться из такой бочки и смеяться, мой мальчик, хорошо смеяться, нужно одной ногой стоять на земле, другой – на небе. Есть еще третье предположение: что когда-нибудь Грэй допьется до блаженно-райского состояния и дерзко опустошит бочечку. Но это, мальчик, было бы не исполнение предсказания, а трактирный дебош.
Убедившись еще раз в исправном состоянии крана большой бочки, Польдишок сосредоточенно и мрачно заканчивал: – Эти бочки привез в 1793 году твой предок, Джон Грэй, из Лиссабона, на корабле «Бигль»; за вино было уплачено две тысячи золотых пиастров. Надпись на бочках сделана оружейным мастером Вениамином Эльяном из Пондишери. Бочки погружены в грунт на шесть футов и засыпаны золой из виноградных стеблей. Этого вина никто не пил, не пробовал и не будет пробовать.
– Я выпью его, – сказал однажды Грэй, топнув ногой.
– Вот храбрый молодой человек! – заметил Польдишок. – Ты выпьешь его в раю?
– Конечно. Вот рай!.. Он у меня, видишь? – Грэй тихо засмеялся, раскрыв свою маленькую руку. Нежная, но твердых очертаний ладонь озарилась солнцем, и мальчик сжал пальцы в кулак. – Вот он, здесь!.. То тут, то опять нет…
Говоря это, он то раскрывал, то сжимал руку и наконец, довольный своей шуткой, выбежал, опередив Польдишока, по мрачной лестнице в коридор нижнего этажа.
Посещение кухни было строго воспрещено Грэю, но, раз открыв уже этот удивительный, полыхающий огнем очагов мир пара, копоти, шипения, клокотания кипящих жидкостей, стука ножей и вкусных запахов, мальчик усердно навещал огромное помещение. В суровом молчании, как жрецы, двигались повара; их белые колпаки на фоне почерневших стен придавали работе характер торжественного служения; веселые, толстые судомойки у бочек с водой мыли посуду, звеня фарфором и серебром; мальчики, сгибаясь под тяжестью, вносили корзины, полные рыб, устриц, раков и фруктов. Там на длинном столе лежали радужные фазаны, серые утки, пестрые куры: там свиная туша с коротеньким хвостом и младенчески закрытыми глазами; там – репа, капуста, орехи, синий изюм, загорелые персики.
На кухне Грэй немного робел: ему казалось, что здесь всем двигают темные силы, власть которых есть главная пружина жизни замка; окрики звучали как команда и заклинание; движения работающих, благодаря долгому навыку, приобрели ту отчетливую, скупую точность, какая кажется вдохновением. Грэй не был еще так высок, чтобы взглянуть в самую большую кастрюлю, бурлившую подобно Везувию, но чувствовал к ней особенное почтение; он с трепетом смотрел, как ее ворочают две служанки; на плиту выплескивалась тогда дымная пена, и пар, поднимаясь с зашумевшей плиты, волнами наполнял кухню. Раз жидкости выплеснулось так много, что она обварила руку одной девушке. Кожа мгновенно покраснела, даже ногти стали красными от прилива крови, и Бетси (так звали служанку), плача, натирала маслом пострадавшие места. Слезы неудержимо катились по ее круглому перепутанному лицу.
Грэй замер. В то время, как другие женщины хлопотали около Бетси, он пережил ощущение острого чужого страдания, которое не мог испытать сам.
– Очень ли тебе больно? – спросил он.
– Попробуй, так узнаешь, – ответила Бетси, накрывая руку передником.
Нахмурив брови, мальчик вскарабкался на табурет, зачерпнул длинной ложкой горячей жижи (сказать кстати, это был суп с бараниной) и плеснул на сгиб кисти. Впечатление оказалось не слабым, но слабость от сильной боли заставила его пошатнуться. Бледный, как мука, Грэй подошел к Бетси, заложив горящую руку в карман штанишек.
– Мне кажется, что тебе очень больно, – сказал он, умалчивая о своем опыте. – Пойдем, Бетси, к врачу. Пойдем же!
Он усердно тянул ее за юбку, в то время как сторонники домашних средств наперерыв давали служанке спасительные рецепты. Но девушка, сильно мучаясь, пошла с Грэем. Врач смягчил боль, наложив перевязку. Лишь после того, как Бетси ушла, мальчик показал свою руку. Этот незначительный эпизод сделал двадцатилетнюю Бетси и десятилетнего Грэя истинными друзьями. Она набивала его карманы пирожками и яблоками, а он рассказывал ей сказки и другое истории, вычитанные в своих книжках. Однажды он узнал, что Бетси не может выйти замуж за конюха Джима, ибо у них нет денег обзавестись хозяйством. Грэй разбил каминными щипцами свою фарфоровую копилку и вытряхнул оттуда все, что составляло около ста фунтов. Встав рано. когда бесприданница удалилась на кухню, он пробрался в ее комнату и, засунув подарок в сундук девушки, прикрыл его короткой запиской: «Бетси, это твое. Предводитель шайки разбойников Робин Гуд». Переполох, вызванный на кухне этой историей, принял такие размеры, что Грэй должен был сознаться в подлоге. Он не взял денег назад и не хотел более говорить об этом.
Его мать была одною из тех натур, которые жизнь отливает в готовой форме. Она жила в полусне обеспеченности, предусматривающей всякое желание заурядной души, поэтому ей не оставалось ничего делать, как советоваться с портнихами, доктором и дворецким. Но страстная, почти религиозная привязанность к своему странному ребенку была, надо полагать, единственным клапаном тех ее склонностей, захлороформированных воспитанием и судьбой, которые уже не живут, но смутно бродят, оставляя волю бездейственной. Знатная дама напоминала паву, высидевшую яйцо лебедя. Она болезненно чувствовала прекрасную обособленность сына; грусть, любовь и стеснение наполняли ее, когда она прижимала мальчика к груди, где сердце говорило другое, чем язык, привычно отражающий условные формы отношений и помышлений. Так облачный эффект, причудливо построенный солнечными лучами, проникает в симметрическую обстановку казенного здания, лишая ее банальных достоинств; глаз видит и не узнает помещения: таинственные оттенки света среди убожества творят ослепительную гармонию.
Знатная дама, чье лицо и фигура, казалось, могли отвечать лишь ледяным молчанием огненным голосам жизни, чья тонкая красота скорее отталкивала, чем привлекала, так как в ней чувствовалось надменное усилие воли, лишенное женственного притяжения, – эта Лилиан Грэй, оставаясь наедине с мальчиком, делалась простой мамой, говорившей любящим, кротким тоном те самые сердечные пустяки, какие не передашь на бумаге – их сила в чувстве, не в самих них. Она решительно не могла в чем бы то ни было отказать сыну. Она прощала ему все: пребывание в кухне, отвращение к урокам, непослушание и многочисленные причуды.
Если он не хотел, чтобы подстригали деревья, деревья оставались нетронутыми, если он просил простить или наградить кого-либо, заинтересованное лицо знало, что так и будет; он мог ездить на любой лошади, брать в замок любую собаку; рыться в библиотеке, бегать босиком и есть, что ему вздумается.
Его отец некоторое время боролся с этим, но уступил – не принципу, а желанию жены. Он ограничился удалением из замка всех детей служащих, опасаясь, что благодаря низкому обществу прихоти мальчика превратятся в склонности, трудно-искоренимые. В общем, он был всепоглощенно занят бесчисленными фамильными процессами, начало которых терялось в эпохе возникновения бумажных фабрик, а конец – в смерти всех кляузников. Кроме того, государственные дела, дела поместий, диктант мемуаров, выезды парадных охот, чтение газет и сложная переписка держали его в некотором внутреннем отдалении от семьи; сына он видел так редко, что иногда забывал, сколько ему лет.
Таким образом, Грэй жил в своем мире. Он играл один – обыкновенно на задних дворах замка, имевших в старину боевое значение. Эти обширные пустыри, с остатками высоких рвов, с заросшими мхом каменными погребами, были полны бурьяна, крапивы, репейника, терна и скромнопестрых диких цветов. Грэй часами оставался здесь, исследуя норы кротов, сражаясь с бурьяном, подстерегая бабочек и строя из кирпичного лома крепости, которые бомбардировал палками и булыжником.
Ему шел уже двенадцатый год, когда все намеки его души, все разрозненные черты духа и оттенки тайных порывов соединились в одном сильном моменте и тем получив стройное выражение стали неукротимым желанием. До этого он как бы находил лишь отдельные части своего сада – просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол – во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все – в прекрасном, поражающем соответствии.
Это случилось в библиотеке. Ее высокая дверь с мутным стеклом вверху была обыкновенно заперта, но защелка замка слабо держалась в гнезде створок; надавленная рукой, дверь отходила, натуживалась и раскрывалась. Когда дух исследования заставил Грэя проникнуть в библиотеку, его поразил пыльный свет, вся сила и особенность которого заключалась в цветном узоре верхней части оконных стекол. Тишина покинутости стояла здесь, как прудовая вода. Темные ряды книжных шкапов местами примыкали к окнам, заслонив их наполовину, между шкапов были проходы, заваленные грудами книг. Там – раскрытый альбом с выскользнувшими внутренними листами, там – свитки, перевязанные золотым шнуром; стопы книг угрюмого вида; толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь – чертежи и таблицы, ряды новых изданий, карты; разнообразие переплетов, грубых, нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых, тонких, шершавых и гладких. Шкапы были плотно набиты книгами. Они казались стенами, заключившими жизнь в самой толще своей. В отражениях шкапных стекол виднелись другие шкапы, покрытые бесцветно блестящими пятнами. Огромный глобус, заключенный в медный сферический крест экватора и меридиана, стоял на круглом столе.
Обернувшись к выходу, Грэй увидел над дверью огромную картину, сразу содержанием своим наполнившую душное оцепенение библиотеки. Картина изображала корабль, вздымающийся на гребень морского вала. Струи пены стекали по его склону. Он был изображен в последнем моменте взлета. Корабль шел прямо на зрителя. Высоко поднявшийся бугшприт заслонял основание мачт. Гребень вала, распластанный корабельным килем, напоминал крылья гигантской птицы. Пена неслась в воздух. Паруса, туманно видимые из-за бакборта и выше бугшприта, полные неистовой силы шторма, валились всей громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться, а затем, склоняясь над бездной, мчать судно к новым лавинам. Разорванные облака низко трепетали над океаном. Тусклый свет обреченно боролся с надвигающейся тьмой ночи. Но всего замечательнее была в этой картине фигура человека, стоящего на баке спиной к зрителю. Она выражала все положение, даже характер момента. Поза человека (он расставил ноги, взмахнув руками) ничего собственно не говорила о том, чем он занят, но заставляла предполагать крайнюю напряженность внимания, обращенного к чему-то на палубе, невидимой зрителю. Завернутые полы его кафтана трепались ветром; белая коса и черная шпага вытянуто рвались в воздух; богатство костюма выказывало в нем капитана, танцующее положение тела – взмах вала; без шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом и кричал – но что? Видел ли он, как валится за борт человек, приказывал ли повернуть на другой галс или, заглушая ветер, звал боцмана? Не мысли, но тени этих мыслей выросли в душе Грэя, пока он смотрел картину. Вдруг показалось ему, что слева подошел, став рядом, неизвестный невидимый; стоило повернуть голову, как причудливое ощущение исчезло бы без следа. Грэй знал это. Но он не погасил воображения, а прислушался. Беззвучный голос выкрикнул несколько отрывистых фраз, непонятных, как малайский язык; раздался шум как бы долгих обвалов; эхо и мрачный ветер наполнили библиотеку. Все это Грэй слышал внутри себя. Он осмотрелся: мгновенно вставшая тишина рассеяла звучную паутину фантазии; связь с бурей исчезла.
Грэй несколько раз приходил смотреть эту картину. Она стала для него тем нужным словом в беседе души с жизнью, без которого трудно понять себя. В маленьком мальчике постепенно укладывалось огромное море. Он сжился с ним, роясь в библиотеке, выискивая и жадно читая те книги, за золотой дверью которых открывалось синее сияние океана. Там, сея за кормой пену, двигались корабли. Часть их теряла паруса, мачты и, захлебываясь волной, опускалась в тьму пучин, где мелькают фосфорические глаза рыб. Другие, схваченные бурунами, бились о рифы; утихающее волнение грозно шатало корпус; обезлюдевший корабль с порванными снастями переживал долгую агонию, пока новый шторм не разносил его в щепки. Третьи благополучно грузились в одном порту и выгружались в другом; экипаж, сидя за трактирным столом, воспевал плавание и любовно пил водку. Были там еще корабли-пираты, с черным флагом и страшной, размахивающей ножами командой; корабли-призраки, сияющие мертвенным светом синего озарения; военные корабли с солдатами, пушками и музыкой; корабли научных экспедиций, высматривающие вулканы, растения и животных; корабли с мрачной тайной и бунтами; корабли открытий и корабли приключений.
В этом мире, естественно, возвышалась над всем фигура капитана. Он был судьбой, душой и разумом корабля. Его характер определял досуга и работу команды. Сама команда подбиралась им лично и во многом отвечала его наклонностям. Он знал привычки и семейные дела каждого человека. Он обладал в глазах подчиненных магическим знанием, благодаря которому уверенно шел, скажем, из Лиссабона в Шанхай, по необозримым пространствам. Он отражал бурю противодействием системы сложных усилий, убивая панику короткими приказаниями; плавал и останавливался, где хотел; распоряжался отплытием и нагрузкой, ремонтом и отдыхом; большую и разумнейшую власть в живом деле, полном непрерывного движения, трудно было представить. Эта власть замкнутостью и полнотой равнялась власти Орфея.
Такое представление о капитане, такой образ и такая истинная действительность его положения заняли, по праву душевных событий, главное место в блистающем сознании Грэя. Никакая профессия, кроме этой, не могла бы так удачно сплавить в одно целое все сокровища жизни, сохранив неприкосновенным тончайший узор каждого отдельного счастья. Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки – в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди. Осенью, на пятнадцатом году жизни, Артур Грэй тайно покинул дом и проник за золотые ворота моря. Вскорости из порта Дубельт вышла в Марсель шхуна «Ансельм», увозя юнгу с маленькими руками и внешностью переодетой девочки. Этот юнга был Грэй, обладатель изящного саквояжа, тонких, как перчатка, лакированных сапожков и батистового белья с вытканными коронами.
В течение года, пока «Ансельм» посещал Францию, Америку и Испанию, Грэй промотал часть своего имущества на пирожном, отдавая этим дань прошлому, а остальную часть – для настоящего и будущего – проиграл в карты. Он хотел быть «дьявольским» моряком. Он, задыхаясь, пил водку, а на купаньи, с замирающим сердцем, прыгал в воду головой вниз с двухсаженной высоты. По-немногу он потерял все, кроме главного – своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей руки, а в его думающих глазах отразился блеск, как у человека, смотрящего на огонь. И его речь, утратив неравномерную, надменно застенчивую текучесть, стала краткой и точной, как удар чайки в струю за трепетным серебром рыб.
Капитан «Ансельма» был добрый человек, но суровый моряк, взявший мальчика из некоего злорадства. В отчаянном желании Грэя он видел лишь эксцентрическую прихоть и заранее торжествовал, представляя, как месяца через два Грэй скажет ему, избегая смотреть в глаза: – «Капитан Гоп, я ободрал локти, ползая по снастям; у меня болят бока и спина, пальцы не разгибаются, голова трещит, а ноги трясутся. Все эти мокрые канаты в два пуда на весу рук; все эти леера, ванты, брашпили, тросы, стеньги и саллинги созданы на мучение моему нежному телу. Я хочу к маме». Выслушав мысленно такое заявление, капитан Гоп держал, мысленно же, следующую речь: – «Отправляйтесь куда хотите, мой птенчик. Если к вашим чувствительным крылышкам пристала смола, вы можете отмыть ее дома одеколоном „Роза-Мимоза“. Этот выдуманный Гопом одеколон более всего радовал капитана и, закончив воображенную отповедь, он вслух повторял: – Да. Ступайте к „Розе-Мимозе“.
Между тем внушительный диалог приходил на ум капитану все реже и реже, так как Грэй шел к цели со стиснутыми зубами и побледневшим лицом. Он выносил беспокойный труд с решительным напряжением воли, чувствуя, что ему становится все легче и легче по мере того, как суровый корабль вламывался в его организм, а неумение заменялось привычкой. Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что непридержанный у кнека канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица. Он молча сносил насмешки, издевательства и неизбежную брань, до тех пор пока не стал в новой сфере «своим», но с этого времени неизменно отвечал боксом на всякое оскорбление.
Однажды капитан Гоп, увидев, как он мастерски вяжет на рею парус, сказал себе: «Победа на твоей стороне, плут». Когда Грэй спустился на палубу, Гоп вызвал его в каюту и, раскрыв истрепанную книгу, сказал: – Слушай внимательно! Брось курить! Начинается отделка щенка под капитана.
И он стал читать – вернее, говорить и кричать – по книге древние слова моря. Это был первый урок Грэя. В течение года он познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским правом, лоцией и бухгалтерией. Капитан Гоп подавал ему руку и говорил: «Мы».
В Ванкувере Грэя поймало письмо матери, полное слез и страха. Он ответил: «Я знаю. Но если бы ты видела, как я; посмотри моими глазами. Если бы ты слышала, как я: приложи к уху раковину: в ней шум вечной волны; если бы ты любила, как я – вс„, в твоем письме я нашел бы, кроме любви и чека, – улыбку…» И он продолжал плавать, пока «Ансельм» не прибыл с грузом в Дубельт, откуда, пользуясь остановкой, двадцатилетний Грэй отправился навестить замок. Все было то же кругом; так же нерушимо в подробностях и в общем впечатлении, как пять лет назад, лишь гуще стала листва молодых вязов; ее узор на фасаде здания сдвинулся и разросся.
Слуги, сбежавшиеся к нему, обрадовались, встрепенулись и замерли в той же почтительности, с какой, как бы не далее как вчера, встречали этого Грэя. Ему сказали, где мать; он прошел в высокое помещение и, тихо прикрыв дверь, неслышно остановился, смотря на поседевшую женщину в черном платье. Она стояла перед распятием: ее страстный шепот был звучен, как полное биение сердца. – «О плавающих, путешествующих, болеющих, страдающих и плененных», – слышал, коротко дыша, Грэй. Затем было сказано: – «и мальчику моему…» Тогда он сказал: – «Я …» Но больше не мог ничего выговорить. Мать обернулась. Она похудела: в надменности ее тонкого лица светилось новое выражение, подобное возвращенной юности. Она стремительно подошла к сыну; короткий грудной смех, сдержанное восклицание и слезы в глазах – вот все. Но в эту минуту она жила сильнее и лучше, чем за всю жизнь. – «Я сразу узнала тебя, о, мой милый, мой маленький!» И Грэй действительно перестал быть большим. Он выслушал о смерти отца, затем рассказал о себе. Она внимала без упреков и возражений, но про себя – во всем, что он утверждал, как истину своей жизни, – видела лишь игрушки, которыми забавляется ее мальчик. Такими игрушками были материки, океаны и корабли.
Грэй пробыл в замке семь дней; на восьмой день, взяв крупную сумму денег, он вернулся в Дубельт и сказал капитану Гопу: «Благодарю. Вы были добрым товарищем. Прощай же, старший товарищ, – здесь он закрепил истинное значение этого слова жутким, как тиски, рукопожатием, – теперь я буду плавать отдельно, на собственном корабле». Гоп вспыхнул, плюнул, вырвал руку и пошел прочь, но Грэй, догнав, обнял его. И они уселись в гостинице, все вместе, двадцать четыре человека с командой, и пили, и кричали, и пели, и выпили и съели все, что было на буфете и в кухне.
Прошло еще мало времени, и в порте Дубельт вечерняя звезда сверкнула над черной линией новой мачты. То был «Секрет», купленный Грэем; трехмачтовый галиот в двести шестьдесят тонн. Так, капитаном и собственником корабля Артур Грэй плавал еще четыре года, пока судьба не привела его в Лисе. Но он уже навсегда запомнил тот короткий грудной смех, полный сердечной музыки, каким встретили его дома, и раза два в год посещал замок, оставляя женщине с серебряными волосами нетвердую уверенность в том, что такой большой мальчик, пожалуй, справится с своими игрушками.
Читать книгу «Алые паруса» онлайн полностью и бесплатно — Александр Грин
Читать книгу «Алые паруса» онлайн полностью и бесплатно — Александр Грин{«storageBasePath»:»https://www.culture.ru/storage»,»services»:{«api»:{«baseUrl»:»https://www.culture.ru/api»,»headers»:{«Accept-Version»:»1.0.0″,»Content-Type»:»application/json»}}}}
Мы ответили на самые популярные вопросы — проверьте, может быть, ответили и на ваш?
- Подписался на пуш-уведомления, но предложение появляется каждый день
- Хочу первым узнавать о новых материалах и проектах портала «Культура.РФ»
- Мы — учреждение культуры и хотим провести трансляцию на портале «Культура.РФ». Куда нам обратиться?
- Нашего музея (учреждения) нет на портале. Как его добавить?
- Как предложить событие в «Афишу» портала?
- Нашел ошибку в публикации на портале. Как рассказать редакции?
Подписался на пуш-уведомления, но предложение появляется каждый день
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Хочу первым узнавать о новых материалах и проектах портала «Культура.РФ»
Подпишитесь на нашу рассылку и каждую неделю получайте обзор самых интересных материалов, специальные проекты портала, культурную афишу на выходные, ответы на вопросы о культуре и искусстве и многое другое. Пуш-уведомления оперативно оповестят о новых публикациях на портале, чтобы вы могли прочитать их первыми.
Мы — учреждение культуры и хотим провести трансляцию на портале «Культура.РФ». Куда нам обратиться?
Если вы планируете провести прямую трансляцию экскурсии, лекции или мастер-класса, заполните заявку по нашим рекомендациям. Мы включим ваше мероприятие в афишу раздела «Культурный стриминг», оповестим подписчиков и аудиторию в социальных сетях. Для того чтобы организовать качественную трансляцию, ознакомьтесь с нашими методическими рекомендациями. Подробнее о проекте «Культурный стриминг» можно прочитать в специальном разделе.
Электронная почта проекта: [email protected]
Нашего музея (учреждения) нет на портале. Как его добавить?
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».
Как предложить событие в «Афишу» портала?
В разделе «Афиша» новые события автоматически выгружаются из системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После подтверждения модераторами анонс события появится в разделе «Афиша» на портале «Культура.РФ».
Нашел ошибку в публикации на портале. Как рассказать редакции?
Если вы нашли ошибку в публикации, выделите ее и воспользуйтесь комбинацией клавиш Ctrl+Enter. Также сообщить о неточности можно с помощью формы обратной связи в нижней части каждой страницы. Мы разберемся в ситуации, все исправим и ответим вам письмом.
Если вопросы остались — напишите нам.
Пожалуйста подтвердите, что вы не робот
Войти через
или
для сотрудников учреждений культуры
Александр Грин. Алые паруса
I. ПРЕДСКАЗАНИЕ Лонгрен, матрос «Ориона», крепкого трехсоттонного брига, на котором он прослужил де-сять лет и к которому был привязан сильнее, чем иной сын к родной матери, должен был, нако-нец, покинуть службу. |
краткое содержание. Алые паруса по главам
Знаменитое произведение Александра Грина «Алые паруса» стало хорошим романтиком для нескольких поколений читателей. С 1922 года красивая феерия вызывает слезы восхищения у девушек многих стран мира, поскольку переведена на большинство европейских языков.
История создания произведения
Резюме (Алые паруса, Зеленая А.) поможет раскрыть основную тему феерии. Красивый рассказ об исполнении мечты был создан в голодном зимнем Петрограде, где автор смог пережить тиф и мечтал о лучшей жизни.Именно страстное желание Green, чтобы все мечты всегда воплощались, давали жизнь продукту.
Чтобы понять суть феерии, вы можете изучить ее краткое содержание («Алые паруса») по главам. В этой работе всего 7 глав. Первый — это начало всей истории и знакомство с главным героем.
«Предсказание»
Большой плюс для развития ребенка, если в его список авторов для обязательного чтения включен Зеленый («Алые паруса»).Краткое содержание глав начинается с главы «Предсказание», что сразу заинтриговывает юного читателя.
Матрос Лонгрен, вернувшись из плавания, сообщает, что его жена умерла из-за жадности и предательства Меннерса, владельца таверны и лавочника. После ее смерти их маленькая Ассоль остается на попечении Лонгрена, который начал делать детские игрушки, чтобы прокормить себя и свою дочь.
Ассоль была милой и доброй девушкой, когда случилось событие, которое навсегда сделало ее изгоями и ее отца в деревне, где они жили.Во время сильного ветра Меннерс отстегнул лодку и решил вернуть ее на берег. Усиливающийся ветер загнал лодку в открытое море. Меннерс крикнул Лонгрену, чтобы тот бросил ему веревку и помог ему, но он молча курил трубку и смотрел, как лодка уносит ее дальше.
Спустя 6 дней после того, как умирающий был найден Меннерсом, он рассказал мне, что сделал Лонгрен. Жители Каперны были поражены тем, что бывший моряк молча наблюдал, как лодку уносят в море. С тех пор они стали сторониться своей дочери, а дети Ассоль перестали увлекаться их играми.
Подросшая девочка стала носить игрушки, сделанные отцом, в соседний город Лисс. Во время одной из таких «походов» по городу Ассоль увидел в корзине новую яхту с алыми парусами. Игрушка ей так понравилась, что она решила отпустить ее искупаться в небольшом ручье, протекавшем по ее пути.
Яхта «убежала» от нее, Ассоль застала ее у ног собиратель сказок, предсказавший девушке, что однажды на яхте с алыми парусами за ней приедет принц.После того, как рассказ девушки об этой встрече вернулся к отцу, ее рассказ услышал лежавший поблизости нищий. Разговор отца с девушкой он передал людям в таверне, и с тех пор появилось прозвище «Корабль Ассоль».
«Серый»
Аннотация («Алые паруса») по главам продолжает знакомство со вторым главным героем феерии — Греем. Это происходит во второй главе.
Умный ребенок, Грей родился в богатой семье, но с самого раннего детства знал, что хочет стать капитаном.Он был необычным мальчиком, потому что чувствовал чужую боль, был любопытным, умным и веселым, что не соответствовало канонам строгого аристократического воспитания.
Имея родителей, Грей был совершенно один, так как они не уделяли много времени своему ребенку. Он много времени проводил в семейной библиотеке, изучал семейный замок, общался со слугами и слугами, пропускал домашние уроки с учителями, а в 15 лет сбежал из дома, чтобы стать капитаном.
Алые паруса любви — английский для всех
Нас формирует и формирует то, что мы любим.(Иоганн Вольфганг фон Гете)
День святого Валентина — это день обмена любовными посланиями, шоколадными конфетами, розами и обещаниями.
Сегодня его отмечают во всем мире, 14 февраля миллионы людей получают валентинки. Изначально валентинки отправляли только мужчины женщинам.
Самая старая из существующих валентинок находится в Британском музее. Оно было отправлено в 1415 году.
Твое сердце бьется быстрее, когда ты влюблен. Вот почему сердце считается центром наших эмоций и всегда используется для иллюстрации любви.
Ваше кровяное давление повышается, и больше крови к поверхности кожи. Текстура ваших волос и кожи улучшается, а голос становится глубже. Ваша иммунная система также сильнее, заставляя вас сиять здоровьем.
Самый популярный символ праздника — красное или розовое сердце, пронзенное стрелой.
Римский бог любви — Амур — символ страстной, нежной или игривой любви.
Роза — самый романтичный символ любви.
Святой Валентин
ул.День святого Валентина в США не является ни национальным, ни религиозным праздником, несмотря на то, что назван в честь двух раннехристианских мучеников по имени Валентин. Тем не менее, трудно представить календарь американских праздников без искреннего выражения любви, которой в этот день обмениваются возлюбленные, хорошие друзья, знакомые и даже многолетние супруги. Какими бы ни были подходящие настроения и взаимность, люди не торопятся и не торопятся, чтобы послать сообщение тем людям, которые им дороги.Роберт Бернс спел свою возлюбленную «Me Love Is Like a Red, Red Rose», и по сей день красные розы подходят для этой особенной любви. Однако желтые розы в этот день также популярны в знак дружбы, и незабудки тоже имеют смысл.
Цветы или анонимные сообщения от кого-то застенчивого или мягкосердечного могут быть подписаны просто «от тайного поклонника» с относительной уверенностью, что человек, получающий их, может легко догадаться, кто отправитель. Это позволяет артикулировать чувства, которые в противном случае, вероятно, остались бы невыраженными (или просто неслыханными) в культуре, которая довольно резко выставляет напоказ отсутствие сексуальных запретов, хорошо известна своим прямым, без излишеств подходом к ухаживанию, но на самом деле, как правило, говоря, довольно сдержанный и нуждающийся в местах для выражения истинной привязанности.
Какими бы ни были причины, американцы всех возрастов любят отправлять и получать валентинки, а также слышать и петь много новых и традиционных песен о любви, которые переполняют теле- и радиопрограммы в этот день. Такие песни, как «Моя любовь», «Я должен сказать, что люблю тебя в песне», «Ты мое солнце» и многое другое, и бесчисленное множество других треков, чтобы достичь ушей публики, которая молчаливо согласилась быть романтичной, по крайней мере, на один день. .
Накануне Дня святого Валентина школьники обычно делают валентинки своим учителям и одноклассникам и кладут их в большой украшенный почтовый ящик.Веселая болтовня детей, занятых созданием валентинок ручной работы из цветной бумаги, кусочков ленты, блесток, пряжи, наклеек и кружева, — это сочетание счастливых рук, вовлеченных в увлекательное ремесленное занятие, и предвкушения дарить и получать эти персонализированные жетоны. Когда наступает большой день, учитель открывает коробку и раздает валентинки в нетерпеливые руки. По мере того, как студенты увлеченно читают свои сообщения, готовятся закуски, а затем у них устраивается небольшая вечеринка.
Честно говоря, с таким волнением и эмоциями в воздухе мало кто из американцев нашел время, чтобы узнать больше о происхождении Дня святого Валентина. Празднование восходит к древнеримскому фестивалю под названием «Луперкалия», который проводился 14 или 15 февраля в честь Юноны, римской богини женщины, и Пана, бога природы. В тот день был разыграен любопытный ритуал ухаживания, в котором молодой человек наугад извлекал из урны любовные послания, написанные и украшенные молодой женщиной.Таким образом, «подобранные судьбой» они станут партнерами на предстоящем фестивале. Это перекликается с старинной народной традицией, согласно которой птицы и в этот день выбирают себе пару.
Но простое подражание тому, что делают птицы, вряд ли могло оправдать продолжение и распространение этого римского обычая в христианской Европе в средние века. Для этого требовалось одобрение церкви и авторитет какого-нибудь замученного святого. Вскоре были найдены два вероятных кандидата. Первый, Валентин, был христианским священником, который был заключен в тюрьму и казнен в третьем веке за распространение учения Христа.14 февраля его обезглавили, но не раньше, чем ему удалось вылечить слепую дочь тюремщика и написать ей прощальное письмо, которое он подписал «От твоего Валентина». Второй Валентин был итальянским епископом, который жил примерно в то же время и был заключен в тюрьму за тайное бракосочетание пар, вопреки законам римского императора. Легенда гласит, что его сожгли на костре. Жизни и поступки этих двух мужчин, безусловно, хорошо вписываются в тему, необходимую для того, чтобы отметить 14 февраля в праздничном календаре; и по какому-то странному парадоксу их смерть на протяжении веков помогала многим трубадурам не голодать.
Валентинская лотерея существовала еще в Англии 17 века; По словам одного французского писателя, описавшего своим соотечественникам, как на одной вечеринке, которую он посетил, гости обоих полов привлекли множество партнеров. Оттуда он распространился в первые американские колонии, где стал приобретать все большую популярность, особенно в 1800-х годах, подпитываемый такими сентиментальными мелодиями, как «Down in the Valley».
Среди всех красных сердечек, птиц, любовных писем, конфет, шоколадных конфет и поцелуев, которые представляют собой символику и подарки валентинки, Амур Эроса — бесспорный фаворит, олицетворяющий вечно детского сына Венеры, богини любви.Хотя он напоминал ребенка, он умел летать и был вооружен крошечным луком и бесчисленными золотыми стрелами, выкованными для него богом огня Вулканом. Его мать наделила стрелы особой силой, и поэтому, если Купидон выстрелит в вас своей стрелой, вы влюбитесь в первого человека, которого встретите.
Забавно, что некоторые вещи никогда не меняются. Идея влюбленных, объединенных судьбой или божественным вмешательством, таких как Тристан и Изольда, Ромео и Джульетта, Марк Антоний и Клеопатра, превозносилась в литературе и искусстве во все времена.Вдохновленные этими именами, многие подростки и взрослые сегодня отправляют сообщения в крупные газеты по всей стране, которые за небольшую плату печатают чье-либо поздравление в честь Дня святого Валентина в специальном разделе выпуска от 14 февраля, независимо от того, адресовано ли оно любимому человеку тайному любовнику, или другу и многолетнему товарищу.
Сегодня День всех влюбленных — это день влюбленных. В этот день люди показывают своим друзьям, родственникам и близким, что им не безразличны. Люди шлют конфеты или цветы тем, кого любят.Большинство людей присылают валентинки, поздравительные открытки, названные в честь писем, написанных из тюрьмы.
История Амура
Амур — самый известный символ святого Валентина, и все знают этого мальчика, вооруженного луком и стрелами, и пронзающими сердцами. Он известен как озорной крылатый ребенок, стрелы которого означают желания и эмоции любви. Купидон направляет эти стрелы в богов и людей, заставляя их глубоко влюбиться. Купидон всегда играл роль в праздновании любви и влюбленных.В Древней Греции он был известен как Эрос, молодой сын Афродиты, богини любви и красоты. Для римлян он был Купидоном, а его матерью была Венера.
В римской мифологии есть очень интересная история о Амуре и его смертной невесте Психее. Венера завидовала красоте Психеи и приказала Амуру наказать смертного. Но вместо этого Амур влюбился в нее. Он взял ее в жены, но, как смертной, ей было запрещено смотреть на него.
Психея была счастлива, пока сестры не убедили ее посмотреть на Купидона.Как только она посмотрела на него, Купидон наказал ее, оставив ее. Их прекрасный замок и сады тоже исчезли. Психея оказалась одна в открытом поле без каких-либо следов других существ или Купидона. Когда она бродила в поисках своей любви, она наткнулась на храм Венеры. Желая уничтожить ее, богиня любви дала Психее ряд заданий, каждое из которых сложнее и опаснее предыдущего.
Для ее последнего задания Психее была дана маленькая коробка и велено отнести ее в подземный мир. Ей было велено достать часть красоты Прозерпины, жены Плутона, и положить ее в коробку.Во время поездки ей давали советы, как избежать опасностей в царстве мертвых. Ее также предупредили, чтобы она не открывала коробку. Но Искушение победило Психею, и она открыла коробку. Но вместо того, чтобы обрести красоту, она нашла смертельный сон.
Купидон нашел ее безжизненной на земле. Он собрал смертельный сон из ее тела и положил обратно в коробку. Амур простил ее, как и Венера. Боги, движимые любовью Психеи к Купидону, сделали ее богиней.
Сегодня Амур и его стрелы стали самыми популярными знаками любви, а любовь чаще всего изображается двумя сердцами, пронизанными стрелой, стрелой Купидона.
Традиции
Сотни лет назад в Англии многие дети наряжались взрослыми в День святого Валентина. Пели из дома в дом.
В Уэльсе 14 февраля были вырезаны деревянные любовные ложки и подарены им. Излюбленным украшением ложек были сердечки, ключи и замочные скважины. Украшение означало: «Открой мне сердце!».
В средние века юноши и девушки рисовали имена из чаши, чтобы увидеть, кем будут их валентинки. Они будут носить эти имена на рукавах в течение одной недели.Носить свое сердце в рукаве сейчас означает, что другим людям будет легко узнать, как вы себя чувствуете.
В некоторых странах молодая женщина может получить в подарок одежду от молодого человека. Если подарок останется у нее, значит, она выйдет за него замуж.
Некоторые люди считали, что если женщина увидела летающую малиновку в День святого Валентина, это означало, что она выйдет замуж за моряка. Если бы она увидела воробья, она вышла бы замуж за бедняка и была бы очень счастлива. Если бы она увидела щегла, она вышла бы замуж за миллионера.Но если девушка увидела дятла, значит, она никогда не выйдет замуж.
Любовное кресло — это широкий стул. Сначала его сделали, чтобы усадить одну женщину и ее широкое платье. Позже кресло для влюбленных или сиденье для ухаживаний имело две секции, часто S-образной формы. Таким образом, пара могла сидеть вместе — но не слишком близко!
Подумайте о пяти или шести именах мальчиков или девочек, на которых вы могли бы жениться, когда вы крутите стебель яблока, повторяйте имена, пока стебель не оторвется. Вы выйдете замуж за человека, имя которого вы говорили, когда стебель упал.
Выберите одуванчик, который пустил семена. Сделайте глубокий вдох и подуйте семена по ветру. Подсчитайте семена, оставшиеся на стебле. Такое количество детей у вас будет.
Если вы разрежете яблоко пополам и посчитаете, сколько семян внутри, вы также узнаете, сколько у вас будет детей.
Язык любви
Эсперанто — Mi amas vinu
Французский — Je t’aime
Немецкий — Ich liebe Dich
Итальянский — Ti amo
Испанский — Те quiero
Португальский — Eu te amo
Болгарский — Obicham te
Датский — Jeg elsker dig
Голландский — Ik hou van jou
Греческий — S ‘ayapo
Эстонский — Mina armastan sind
Латышский — Tev milu
Литовский — Tave miliu
Чешский — Miluji te Ja
Польский — Cie Kocham
Словацкий — Lubim ta
Норвежский — Eg elskar deg
Турецкий — Seni seviyorum
Китайский — Wo ie ni
Японский — Kimi о ai shiteru
Идиш — Ikh hob dikh lib
ПОДАРОК поможет выбрать подарок для парня или девушки.
ОВЕН общительный, но тщеславный. Духи, лосьон после бритья или карманное зеркальце были бы идеальными позолоченными для этого знака.
Практичный TAURUS может понравиться книжкой по хобби или набором отверток.
Коммуникабельный, веселый GEMINI был бы счастлив с ручкой или записью своего любимого фильма.
Сентиментальный РАК любит поесть. Так как насчет торта с романтическим посланием?
LEO любит хорошо выглядеть, поэтому лучше всего носить что-нибудь модное.
ДЕВА — самый аккуратный знак зодиака, поэтому лучше всего подойдет дневник.
LIBRA любит роскошь, поэтому им подойдет шелковый носовой платок или ужин в ресторане.
SCORPIO хотел бы получить сексуальное нижнее белье в качестве особого подарка на День святого Валентина.
СТРЕЛЕЦ любит спорт, поэтому все, что связано со спортом, было бы идеально.
Расчет КОЗЕРОГ нравится организовывать, так что калькулятор или адресная книга будут оценены.
Eccentric AQUARIUS хотел бы новый, забавный и полезный гаджет.
Dreamy PISCES любит музыку и книги, поэтому лучший подарок — романтическая книга или компакт-диск с песнями о любви.
СЕКРЕТНЫЕ СООБЩЕНИЯ
У наших прабабушек не было мобильных телефонов, и они были лишены возможности обмениваться текстовыми сообщениями. Однако у них были другие способы выразить свои чувства.
Вот несколько примеров популярного языка фанатов:
Вентилятор медленно — я женат или помолвлен
Вентилятор быстро — я независим
Вентилятор с правой рукой перед лицом — давай, следуй за мной
Веер с левой рукой впереди лицо — Оставь меня
Вентилятор открыт и закрой — Поцелуй меня
Широко раскрытый веер — Любовь
Веер за правую щеку — Да
Веер за левую щеку — Нет
Динамика обнимания
Обнимать — здорово.Это помогает иммунной системе организма. Это сохраняет ваше здоровье. Лечит депрессию. Снижает стресс. Он вызывает сон. Это бодрит. Это омолаживает. У него нет неприятных побочных эффектов, а объятия — не что иное, как чудо-лекарство. Объятия — это естественно. Он органический, от природы сладкий, не содержит пестицидов, консервантов, искусственных ингредиентов и на 100% полезен.
Обнимать практически идеально. Нет движущихся частей, нет аккумуляторов, которые изнашиваются, нет периодических проверок, нет высоких требований к энергии, нет ежемесячных платежей, нет требований к страховке.Он защищен от инфляции, без откорма, защищен от краж, не облагается налогом, не загрязняет окружающую среду и, конечно же, полностью подлежит возврату.
The Hug
Удивительно, что могут сделать объятия
Они могут поднять вам настроение, когда вы
чувствуете себя синим.
Объятие может сказать, что я так тебя люблю.
И как мне неприятно видеть, как ты уходишь.
Обнять означает добро пожаловать обратно с радостью.
Кажется, тебя не было уже год.
Объятие может облегчить боль маленького ребенка
И принести радугу после дождя.
В объятиях сомнений нет,
Это то, без чего мы не можем жить.
Объятие согревает, радует и очаровывает.
Наверное, поэтому Бог создал руку.
Обнять любимых тетушек.
«Саржа помогает им больше, чем комнатные растения.
Котята их жаждут, щенки их любят.
Главы государств не выше них.
Объятие может преодолеть языковой барьер
И сделать скучный день намного веселее.
Так протяните руки без промедления
И обними кого-нибудь сегодня же!
Эйб Эдлин
Обнять
Обнять — прекрасный подарок.
Один размер для всех,
И никто не возражает, если вы его замените.
Удивительно, на что способны объятия.
Объятия могут подбодрить вас, когда вы синий.
Объятие может сказать: «Я так тебя люблю» или
«Боже, мне очень неприятно видеть, как ты уходишь».
Объятие означает «добро пожаловать снова» или
«Рад тебя видеть, где ты был?»
Объятие восхищает, согревает и очаровывает,
Наверное, поэтому Бог дал нам оружие.
Романтическая традиция поэзии
МОЙ ВАЛЕНТИНА
У меня есть маленькая валентинка
Это кто-то прислал мне.
Это розово-белое
И красное и синее.
И красивее, чем может быть.
Незабудки
По краю
И розочки маленькие;
И такое прекрасное кружево,
Бледно-голубое.
А в центре
Сердце
Как красное может быть!
А на нем написано
Все золотом: «Тебе,
С любовью от Меня».
Автор: M.C. Парсонс
Небо высокое,
Море глубокое.
Думаю о тебе
Я не могу уснуть.
Я мечтаю о тебе каждую ночь.
Будь моим Валентином и крепко держи меня
Я ЛЮБЛЮ ВАС БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЯБЛОКИ АУС
Я люблю тебя больше, чем яблочное пюре,
, Чем персики и слива,
, Чем шоколадные сердца,
И вишневые пироги,
И ягодную жевательную резинку.
Я люблю тебя больше лимонада,
И семислойного торта,
Чем леденцов,
И леденцов,
И густого ванильного коктейля.
Я люблю тебя больше, чем марципан,
Чем мармелад на тостах;
Ибо люблю пироги Любого размера.
Но я люблю тебя больше всего.
Я. Прелюцкий
ПОЧЕМУ МАЛЬЧИКАМ НРАВЯТСЯ ДЕВОЧКИ?
Вот несколько из миллиона причин, по которым мальчики любят девочек.
Они всегда будут приятно пахнуть, даже если это просто шампунь.
Как мило они выглядят, когда спят.
Какие они милые, когда едят.
То, как они одеваются часами, но, в конце концов, это того стоит.
Потому что там всегда тепло, даже когда на улице минус 30 градусов.
Как они хорошо выглядят, что бы они ни носили.
Как они ловят комплименты, даже если вы оба знаете, что считаете ее самой красивой девушкой в мире.
Какие они милые, когда спорят.
То, как они улыбаются.
То, что вы чувствуете, когда видите ее имя на экране вызова после того, как только что поругались.
Как они тебя целуют, когда ты делаешь для них что-то хорошее.
Как они тебя целуют, когда ты говоришь: «Я люблю тебя» ».
Вообще-то … как они тебя целуют …
Как они падают тебе на руки, когда плачут.
Как говорят: «Я скучаю по тебе».
Как их слезы вызывают желание изменить мир, чтобы он больше не причинял ей боли. ..
Автор Неизвестен
ПОЧЕМУ ДЕВОЧКАМ НРАВЯТСЯ МАЛЬЧИКИ?
Вот несколько из миллиона причин, по которым девочки любят мальчиков.
То, как они смотрят на тебя, и ты хочешь умереть прямо сейчас.
То, как они открывают тебе руки, когда ты плачешь.
Как они целуют твои слезы.
Так же, как они тебя целуют.
Как они держат тебя близко, когда тебе холодно.
Как они говорят: «Я люблю» вас, когда вы вместе. То, как они говорят «Я люблю тебя» перед друзьями. Так же, как они говорят: «Я люблю тебя».
Как они тебе улыбаются.
То, как они всегда позволяют выиграть любую игру, в которую вы играете вместе.
Как они смотрят на тебя, когда ты злишься на них и весь твой гнев улетучивается.
Как они всегда знают, что сказать, чтобы заставить вас покраснеть.
То, как они никогда не признают, что вы их обидели.
Как они иногда думают, что знают, что сказать, чтобы тебе стало легче, даже если ты думаешь, что это худшее, что они могли сказать.
Как они всегда носят свой любимый одеколон (именно тот, который вы купили им на день рождения).
То, как они стараются не плакать, когда боятся потерять вас.
Автор неизвестен
Как я люблю тебя? Позвольте мне посчитать пути.
Я люблю тебя до глубины, широты и высоты
Моя душа может дотянуться, когда я чувствую себя вне поля зрения
Для целей Бытия и идеальной Милости.
Я люблю тебя до уровня повседневной
Самой тихой потребности; солнцем и свечами.
Я люблю тебя свободно, как люди стремятся к Правде;
Я люблю тебя чисто, как они отворачиваются от хвалы.
Я люблю тебя со страстью, которую использую.
В моих старых горестях и верой моего детства.
Я люблю тебя любовью, которую я, казалось, потерял.
С моими заблудшими святыми — Я люблю тебя дыханием.
Улыбок, слез, всей моей жизни! — и, если Бог захочет,
Я буду любить тебя сильнее после смерти.
Элизабет Баррнетт Просмотр
Она ходит в красоте, как ночь
Из безоблачного климата и звездного неба,
И всего лучшего из темного и светлого,
Встречаются в аспекте и ее глазах;
Так мягче нежного света
Который отрицает небеса и яркий день.
Лорд Байрон
Если когда-нибудь два по одному, то наверняка мы.
Если когда-либо мужчину любила жена, то ты;
Если бы жена была счастлива в мужчине,
Сравните со мной, женщины,
Я ценю вашу любовь больше, чем целые рудники Золота.
Или все богатства Востока.
Моя любовь такова, что реки не могут погаснуть,
И не должна, кроме любви от Тебя, дать воздаяние.
Твоя любовь такова, что Я не могу отплатить,
Небеса вознаградят тебя множеством возмездий,
Тогда, пока мы живем, в любви, давайте будем так упорны
Чтобы, когда мы больше не живем, мы могли жить вечно.
Энн Брэдстрит
Позвольте мне не браку истинных умов
Допускаю препятствия. Любовь не любовь
Которая переделывает, когда находит переделку,
Или сгибается со съемником, чтобы удалить:
О нет! это всегда фиксированная отметка
, Которая смотрит на бури и никогда не поколеблена;
Это звезда для каждого блуждающего лая,
Чья ценность неизвестна, хотя его рост можно брать.
Любовь — не дурак Времени, хотя губы и щеки румяные
В пределах его изгибающегося серпа появился компас:
Любовь не меняется с его краткими часами и неделями,
Но выносит ее даже на грань гибели.
Если это будет ошибкой, и я докажу, что
Я никогда не писал, и никто никогда не любил.
Уильям Шекспир
Он желает небесного полотна
Если бы я вышитые небесные ткани,
Окрашенные золотым и серебряным светом,
Голубые и тусклые темные ткани
Ночи, света и полусвета,
Я бы хотел расстелите под ногами ткань:
Но я, бедный, вижу только мои мечты;
Я раскинул мечты под твоими ногами;
Поступай мягко, потому что ты наступаешь на мои мечты.
Уильям Батлер Йейтс
Все любят сначала, как щедрое вино,
Ферменты и лады до тех пор, пока не станет хорошо,
Но, когда это остановится на подветренной стороне,
И от более нечистой материи,
Чем богаче, тем старше,
И чем холоднее, тем приятнее.
Сэмюэл Батлер
Дорогой, когда я от тебя уйду,
Ушли сразу все мои радости;
Я любил тебя, и тебя одного,
В той любви, которую я однажды радовал,
И хотя твои взгляды я оставляю,
Вид, в котором мои радости действительно лежат,
До тех пор, пока эта смерть не почувствует утрату,
Никогда не умрет привязанность.
Джон Даунленд
Через всю вечность тебе
Песнь радостную Я подниму,
Ради ох! Вечность слишком коротка.
Чтобы выразить всю твою хвалу.
Джозеф Аддисон
Никогда так счастливо в одном
Не соединились ли небо и земля;
И все же только плоть и кровь.
Это делает ее такой божественной.
Томас Д’Урфей
О, моя любовь подобна красной розе,
Это только что появилось в июне,
О, моя любовь подобна мелодии,
Это сладко сыграно в мелодии.
Роберт Бернс
Страстный пастырь своей любви
Живи со мной и будь моей любовью,
И мы все удовольствия докажем
Что долины, рощи, холмы и поля,
Леса или крутые горы уступают.
И мы будем сидеть на скалах,
Видя, как пастухи пасут свои стада,
У мелких рек, к водопадам которых
Мелодичные птицы поют мадригалы.
И сделаю тебе клумбы из роз
И тысячу ароматных букетов,
Шляпу из цветов и кирт
Все вышитые листьями мирта
Платье из тончайшей шерсти,
Которое мы тянем из наших хорошеньких ягнят;
Тапочки на подкладке для холода,
С пряжками из чистого золота:
Пояс из соломы и бутонов плюща,
С коралловыми застежками и янтарными заклепками;
И если эти удовольствия могут двигаться,
Живи со мной и будь моей любовью.
Пастухи будут плясать и петь.
Для радости твоей каждое майское утро;
Если эти удовольствия твой ум может двигаться,
Тогда живи со мной и будь моей любовью.
Кристофер Марлоу
Краткая история петербургского фестиваля «Алые паруса»
Романтический фестиваль, созданный для празднования молодости и поздравления выпускников школ с началом их взрослого жизненного пути, теперь считается одним из лучших фестивалей в мире, на который съезжаются тысячи людей. человек каждый год из России и зарубежья.Речь идет о знаменитом фестивале «Алые паруса», и вот его история.
Впервые стартовавший в июне 1968 года, концепция фестиваля основана на сказке Александра Грина « Алые паруса, ». Романтический дух, прославляющий любовь, мечты и надежду, присутствовал с самого начала и до сих пор остается основой фестиваля. Первый выпуск «Алых парусов», который посетили около 25 000 выпускников школ, стал настоящим хитом, что положило начало традиции проводить фестиваль каждый июнь в период белых ночей.Однако в 1979 году празднование было приостановлено и возобновлено только в 2005 году.
Источник изображения: Pixabay mobinovyc
В настоящее время организация фестиваля разделена на две части: он начинается с большого концерта на Дворцовой площади, а затем начинается зрелищным. шоу на Неве. Хотя вход на Дворцовую открыт только для выпускников школ, на Васильевском острове обычно есть еще одна сцена, где все гости могут присоединиться к концерту в ожидании основной части фестиваля.
Свето-водное шоу обычно начинается после полуночи и проводится на Неве между Дворцовым мостом, Петропавловской крепостью и Эрмитажем. Зрители могут наблюдать за шоу с берегов Невы и мостов.
Зрелищное шоу длится около 20-30 минут и включает в себя впечатляющий набор элементов: пиротехнику, свет, оркестр, водное шоу и, конечно же, кульминацией является появление красивого корабля под алыми парусами. Все элементы синхронизированы с музыкой и друг с другом, поэтому экипаж корабля находится под огромным давлением, чтобы убедиться, что корабль проходит каждую веху точно в ту секунду, когда это запланировано.
В настоящее время в мире существует лишь несколько кораблей, способных стать живым символом фестиваля «Алые паруса». С 2009 года корабль под алыми парусами — шведский «Tre Kronor». Паруса производятся по традиционной технологии морских парусов, с той лишь разницей, что для фестиваля парусники немного тоньше настоящих, которые вы бы использовали для плавания по морю.
Источник изображения: WikiCommons
Каждый год Алые Паруса привлекают около 1 человека.От 5 до 3 миллионов гостей в центре Санкт-Петербурга, чтобы увидеть одно из лучших городских событий года. Из местного праздника фестиваль превратился в международное мероприятие, вошел в шорт-лист нескольких номинаций «Лучшее европейское мероприятие» и стал победителем в категории «Лучшее городское мероприятие».
Если вы планируете поездку в Санкт-Петербург примерно на 15-25 июня, обязательно уточняйте, когда проводится «Алые паруса». В 2018 году он состоится 23 июня. Придя на фестиваль, возьмите с собой теплую одежду, так как ночью в июне еще довольно прохладно, и приходите на набережную Невы пораньше, если хотите найти хорошее место — там будет действительно многолюдно.
Праздник «Алые паруса»
Традиционный праздник в честь выпускников общеобразовательных школ еще раз поразит своими масштабами петербуржцев и гостей культурной столицы. Вас ждут театральные постановки, концерт с участием известных исполнителей и, конечно же, захватывающее пиротехническое шоу над Невой! Как юная Ассоль из рассказа Александра Грина ждала корабль с алыми парусами, петербургские выпускники теперь с нетерпением ждут светлого праздника, с которого начнется их взрослая жизнь.И не только они — ради ярких представлений в Петербург приезжают в начале лета. Праздник окончания школы появился в городе в 1968 году. Именно тогда было решено организовать памятное мероприятие, основная часть которого проходит в темноте на водах Невы. Уже в те годы грандиозное зрелище собирало огромную аудиторию. Акция началась с обращения к выпускникам, после чего последовало представление с участием эскадры лодок, завершившееся большим салютом.В наши дни, благодаря новым технологиям, праздник стал еще пышнее. Это увлекательная мультимедийная презентация. Как и прежде, основное действие происходит на воде. Темное небо над Невой озаряет вспышками красочных салютов. Они сопровождают плавание великолепного корабля, украшенного алыми парусами. Картина на самом деле напоминает сказку и остается в памяти зрителей на всю жизнь. В этом году вы тоже можете стать свидетелями этого волшебного представления. Торжественные мероприятия пройдут на Дворцовой площади, Стрелке Васильевского острова и на территории вдоль акватории Невы.Фестиваль откроется традиционным театрализованным прологом для выпускников. Затем будет концертная программа с участием молодежных коллективов. После полуночи события переместятся на поверхность воды. Будет шоу с использованием мультимедийных эффектов и пиротехники. На этот раз к тысячам зрителей присоединятся лучшие выпускники из других городов, для которых билеты на потрясающую фантазию шоу станут наградой за отличную учебу.
Просмотр Алых Парусов — Электронный гид по России
Продолжительность: 1-1.5 часов
Группа: до 30
Дата: 20-21 июня 2020
Язык: Английский
Тип тура: Фестиваль, Достопримечательности
Стоимость тура: от 20000 руб / чел
«Алые Паруса» — самое грандиозное городское представление года. Предлагаем лучшую смотровую площадку для парада судов и салютов!
Фестиваль тесно связан с окончанием учебного года.Красивый парад судов плывет по берегу Невы под звуки классической музыки и салютов. Парадом руководит корабль «Секрет», украшенный алыми парусами, как в сказке Александра Грина «Алые паруса». Сказка рассказывает историю молодой девушки по имени Ассоль. Было предсказано, что она встретит принца, который прибудет на корабле с алыми парусами. Состоятельный капитан влюбляется в Ассоль и узнает ее историю. Он пришвартовывает свой корабль с алыми парусами и воплощает мечты Ассоль в реальность.
Приглашаем вас насладиться представлением с комфортабельной площадки на крыше с захватывающей дух панорамой. Смотровая площадка находится на 7-м этаже и представляет собой приватную зону со всеми удобствами. Вам будут предоставлены VIP-места в первом ряду, прямо напротив Петропавловской крепости, сердца города. Также гостям предложат горячий глинтвейн, закуски и десерты. DJ будет развлекать гостей до начала шоу, а профессиональные фотографы сделают все возможное, чтобы создать запоминающиеся портреты.
Огненное шоу обычно длится от 20 до 30 минут, а общая продолжительность спектакля составляет около 1-1,5 часа.
Мы предоставляем эту услугу последние пять лет. Другие компании предлагают аналогичные услуги, но не могут гарантировать, что их места будут доступны в ночь на мероприятие, поскольку большинство территорий на крышах регулярно очищаются перед таким крупным мероприятием из соображений безопасности. Бронирование у нас гарантирует, что вы сможете насладиться фейерверком без перерыва и вдали от толпы.
Стоимость доступа на смотровую площадку «Алые паруса»: 20 000 руб. / Чел.
В цену входит:
— Доступ к смотровой площадке
— Горячий глинтвейн, закуски и десерты
В цену не входит:
— Встреча / высадка в отеле, трансфер до места отправления (от 2000 руб.)
Забронировать тур
Другое Санкт-Петербург экскурсий:
Во время тура Rooftop tour вы посетите цепочку крыш в исторической части Санкт-Петербурга и полюбуетесь достопримечательностями и памятниками города с высоты.
Присоединяйтесь к Party Tour ! Под руководством знатока пабов участники переходят из одного бара в другой, знакомятся друг с другом, играют в веселые игры и конкурсы, получают бонусы и коктейли в барах.
На военном туре по Санкт-Петербургу вы сможете кататься и управлять бронетехникой, узнать о Второй мировой войне и российской армии, попрактиковаться в разборке и сборке легендарного АК-47, стрелять из огнестрельного оружия и посетить исторические бункеры.
Забронируйте самолет Cessna Air Tour и полюбуйтесь видами с воздуха на самые важные достопримечательности Санкт-Петербурга: Петергоф, Кронштадт, Ораниенбаум, Финский залив и т. Д.
Исследуйте красивые пригороды Санкт-Петербурга во время полета на воздушном шаре . Плетеный сосуд из лозы доставит вас на высоту, чтобы увидеть прекрасные пейзажи с впечатляющих ракурсов.
Совершите вертолетный тур по Санкт-Петербургу , откуда открывается захватывающий вид с высоты птичьего полета на некоторые из замечательных достопримечательностей, которые может предложить этот прекрасный город.
отзывов на книгу «Алые паруса».«Алые паруса»: главные герои, аннотация
Александр Грин (настоящее имя — Александр Гриневский) — выдающийся русский писатель-поэт, написавший в 1922 году знаменитое произведение-сказку «Алые паруса», которое он посвятил своей любимой жене Нине Николаевне. Великолепно выбранный жанр сочинительной феерии настолько увлекателен, что читается на одном дыхании. Это красивая история, рассказывающая о прекрасном чувстве любви. В книге «Алые паруса» герои — молодой парень и девушка. Они встретились из-за своей мечты и невероятного стремления к ней.
Сюжет повествования
Отзывы о книге «Алые паруса» в большинстве случаев положительные. Это в первую очередь описывает благотворительность, отношение людей к жизни и ценности в ней. О девушке и юноше, которые выросли в совершенно разных классах и не знали друг друга. Но это не помешало им встретиться и полюбить.
В рассказ «Алые паруса» автор вложил дух положительных эмоций. Эта сказочная история заставляет задуматься о существовании прекрасного и пересмотреть взгляды на мир.История Ассоль
Следует отметить, что в повествовании «Алые паруса» описание чувств героев связано с природой и окружающей средой. В роли главной героини этой феерии нам представлена молодая девушка — Ассоль. Когда девочке было восемь месяцев. ее мать умерла. Отцу ребенка, Лонгрену, пришлось покинуть корабль, на котором он служил моряком, и заняться воспитанием единственной дочери. Чтобы прокормить семью, ему пришлось делать модели кораблей и продавать их в детский магазин.
Главной характеристикой Ассоль был образ героини, которая предстала перед нами. Автор заключил в ней все чистейшие чувства, такие как: доброта, легковерность, нежность и искренняя любовь к отцу. Ее жизнь была тяжелой. Одиночество и необщительность на протяжении всей работы сопровождали Ассоль.
Грустная история…
Отец девочки в городе не любил. Все они были признаны виновными в смерти старого трактирщика Меннерса. Ведь Лонгрен не стал ему помогать, когда во время шторма лодку вынесли в море.Через шесть дней лавочника нашли едва живым, но он не смог выжить. Только успел сказать, кто виноват в его смерти.
Но о том, что произошло пять лет назад, никто и не знал. Мэри, жена Лонгрена, просила денег у продавца, но он не возражал против того, чтобы дать, а попросил любви взамен. Она отказалась от него и пошла под дождем положить кольцо в ломбард, после чего заболела и умерла от воспаления легких.Когда девочке было восемь лет, Лонгрен отправил ее в город продавать игрушки.В корзине была небольшая спортивная яхта с ярко-алыми парусами. Ассоль не удержалась и решила с ней поиграть. Она отправила ее по реке, игриво разговаривая с капитаном корабля. Но небольшая волна и ветерок подхватили маленькую яхту, и она поплыла вниз по реке. Ребенок долго бежал за лодкой, но уплывал все дальше и дальше, и она потеряла его из виду.
Через некоторое время я встретил старую Эгли, которая назвала ее волшебницей. В его руках девочка увидела свою потерянную игрушку. Он сказал Ассоль, что великолепный принц приедет к ней на белом корабле с алыми парусами.